Сбежал из “химии” и создал школу в Вильнюсе. История бывшего политзаключеного Дмитрия Максимчика
Дмитрий Максимчик раньше жил в Барановичах и работал управляющим местного отделения одного из банков. Теперь Дмитрий живет в Вильнюсе — туда он сбежал из исправительного учреждения открытого типа (т.н. “химии”). Там Дмитрий создал школу, о которой задумывался еще во время своего заключения. “Вясна” рассказывает историю бывшего политзаключенного Дмитрия Максимчика: как к нему пришли за фото, как поверил государственному адвокату и как затянулся суд из-за референдума, как праздновал новый год в СИЗО и как встретил новости о войне, как попал в зачистку “химиков” и какие препятствия были на пути к воле.
- Дмитрий Максимчик до задержания
Задержание за фото: "Как в каком-то боевике"
Каждое утро буднего дня Дмитрий Максимчик выходил из дома в 8:15 и шел на работу в банк. Пока к нему не пришли. Это случилось 16 ноября 2021 года.
"На выходе из подъезда своего пятиэтажного дома я встретил незнакомого человека, — вспоминает Дмитрий. — Он был одет во все черное: медицинская черная маска, шапка, куртка, обувь. Крепкого телосложения. Я еще удивился, почему он здесь стоит. Как-то странно.
Я вышел из подъезда и направился к своей машине. И тут загорелись фары, и серебристая Geely начала медленно ко мне ехать. Я почувствовал: что-то не то. Ведь Geely выехала из тупика двора. Плюс я обратил внимание, что на ней не было госномеров.
Меня это насторожило".
Как оказалось, сзади еще ехал "бус" с тонированными стеклами. Дмитрия уложили на землю, и из его карманов достали ключи от квартиры и машины. Все это делали люди в оливковом обмундировании. Они не представились. Вот как Дмитрий их описывает:
"Оружие, автоматы укороченные, щиты металлические (большие, во весь рост — как на демонстрации, когда они разгоняли), дубинки. Пока меня держали в бусе, они отправили 4 человека, моими ключами открыли квартиру, осмотрели ее — там никого не было. По рации передали: «Все чисто» — и только после этого меня с другими людьми в гражданском завели в квартиру".
Начался обыск. Дмитрий не понимал, почему к нему пришли силовики и с чем связано его задержание.
"Я у них спрашивал: в чем дело? Они сказали, что я сам должен знать. Но когда они, видимо, поняли, что я откровенно удивлен и ничего не знаю, то показали мне ксерокопию некого документа, где я увидел скриншот моего Инстаграма. И там была фотография с марша 23 августа 2020 года в Минске".
Эта фотография и стала причиной уголовного преследования. Силовики изъяли жесткий диск, ноутбук и два телефона Дмитрия, а также 4000 белорусских рублей, которые он хранил дома. Понятыми были соседи Дмитрия.
"Соседи тоже недоумевали, пытались расспросить, а что случилось, что произошло? Ведь в такой форме это происходит, как в каком-то боевике, как будто я заложников захватил. Я видел колоссальное недоумение на их лицах".
А затем Дмитрия увезли в Минск. Из разговоров силовиков в машине он наконец понял, кто к нему пришел: это были сотрудники ГУБОПиК.
- Дмитрий Максимчик во время рассказа своей истории
ГУБОПиК, СК, покаянное видео и назначенный адвокат: "Мы можем бороться за «химию»"
Дмитрия Максимчика отвезли в Минск, в отделение ГУБОПиКа. Допрос проводился без каких-либо документальных подтверждений.
"Задавали вопросы, сколько раз я был на митингах, с кем я контактирую из политиков, уточняли мое мнение по поводу политической ситуации. Потом сказали, что нужно будет записать видео. Я уточил его содержание, они ответили: «Ну, просто скажешь, что ты вот был на митинге и никому не советуешь ходить на них». Собственно, я так и сделал. Ведь я понимал, что этого не избежать. Когда я спросил, зачем это видео, они намекнули: «Для нашего внутреннего использования». На видео задавали вопросы вроде: «Чего выходил? Чего не хватало?»"
Позже это видео вышло на одном из провластных телеграм-каналов, который ведет ГУБОПиК.
"Покаянные" видео: что они нарушают и как воздействуют на человека
Потом мужчину перевезли в одно из управлений Следственного комитета. Там ему наконец объявили официальный статус — подозреваемый по уголовному делу. Там же Дмитрия ждала адвокатка, назначенная государством.
"Она объяснила мне, что не все так просто. Это уголовная статья, и все серьезно, и, скорее всего, это будет срок. Я удивляюсь: «Как, за что? За фотографию?» Она говорит: «Да, сейчас это так. Массовые задержания, аресты, людей сажают. И либо это «домашняя химия», что крайне редко, либо это «химия с направлением», либо это колония».
То есть, она сразу обрисовала перспективы.
Я спрашиваю: «Что вообще предусмотрено законом по этой статье?» Она перечислила, что это может быть и штраф, и арест, и «домашняя химия».
Спрашиваю: «Мы можем бороться за штраф?» Она сказала: «Нет, мы можем бороться за «домашнюю химию»». Я говорю: «Окей, хорошо, работаем»".
Следователя Дмитрий вспоминает как "достаточно адекватного человека":
"После ГУБОПиКа на контрасте общение со следователем было достаточно спокойным. У него вызывало недоумение, что из-за фотографии в соцсети происходят уголовные дела. Он даже так адвокату транслировал, вроде: «Я вообще не понимаю, зачем так задерживать из-за фотографии, это же чистой воды административка!».
Но при этом в конце это было целых два тома уголовного дела и два дня суда. Из-за фотографии в Инстаграме".
Окрестина: "Жили как селедки"
После допроса Дмитрия отвезли на Окрестина, где он провел десять суток. Восемь из них — в карцере.
"Сначала это была "обычная" камера — без матрасов и подушек, спали мы на железячках. Потом нас перевели в карцер два на три с половиной метра, — там нас было девять человек. Мы там как селедки жили, так скажем. Ведь этот карцер — одноместный.
Там была одна шконка, но все время застегнута. А мы спали на полу — причем на боку. Потому что если развалиться на спину, то все не могли поместиться. Мы даже на счет "три-четыре" разом переворачивались с бока на бок.
И еще ночью каждые 2–3 часа к нам приходили, даже если ты спишь — тебя разбудят... Спать полноценно ты не мог".
- Карцер в ИВС на Окрестина. Иллюстрация Ольги Пранкевич
Дмитрий отмечает, что карцеры с такими условиями созданы специально для тех, кто попал в неволю из-за преследования по политическим мотивам.
"Все, кто заезжает на Окрестина по политике, проходят через карцер. Бывает, что человек 1–2 побыл в камере, но как только в карцере освобождается место, его сразу же переводят.
Передачи не передавали. На Окрестина у нас вообще не было ни на что права".
- Здание Окрестина
Володарка: "экономические" — это тоже "политические"
Затем Дмитрия Максимчика перевели в СИЗО-1 (Володарка). Там он провел 4 месяца. И в сравнении с условиями содержания на Окрестина, Володарка выглядит достаточно "сносной", отмечает Дмитрий:
"Да, конечно она переполненная, трехъярусные нары. Но, по крайней мере, есть возможность почитать книгу — заказать в библиотеке. Можно получить передачу, письмо от родных. В нашей камере был телевизор — там хоть и шли государственные каналы, но можно было иногда посмотреть и фильмы. Была возможность заниматься спортом: мы в пластиковые бутылки насыпали сахар, клали в авоськи — и использовали это как гантели. Общались, даже играли в игры: в «мафию», когда нас было много человек. То есть более-менее настроив свой день, его можно было провести с относительной с пользой".
- СИЗО-1 (Володарка)
По наблюдениям Дмитрия, его сокамерники были "политические" и "экономические":
"Но те, которые "экономические" — они тоже "политические", — добавляет Дмитрий. — Это я понимал, слушая их истории. Например, один человек запустил в ресторан людей во время маршей и закрыл дверь. Другой, как оказалось, был руководителем одной очень крупной строительной государственной организации — но подписался за Бабарико. Его предупреждали: «Уходи сам». Он не ушел. И в итоге, спустя некоторое время нашелся какой-то свидетель, который сказал, что давал ему взятку.
То есть косвенно — да, это было связано с политикой. Но статьи вроде бы экономические — взятки, налоги…"
Новый год в СИЗО
31 декабря 2021 года Дмитрий вспоминает как "абсолютно обычный день":
"Мы не отмечали и не праздновали — мы просто в 22 часа легли. Но для многих это была бессонная ночь — ведь в этот праздник тяжело уснуть. Во-первых, куча мыслей, голова забита воспоминаниями, ты мысленно где-то там, у себя дома. Во-вторых, Володарка — это центр Минска. Поэтому всю ночь — фейерверки, петарды, шум, гам — только даже от этого невозможно уснуть".
Среди писем и открыток дошли и новогодние поздравления.
"Я удивлен, даже одно письмо пришло из Вильнюса", — добавляет Дмитрий.
Война в Украине. «Нам дали досмотреть трансляцию — такого ни разу не было»
Согласно внутреннему распорядку дня СИЗО-1, содержащиеся под стражей должны спать с 22:00 до 6:00. В камере Дмитрия был телевизор, который позволял, несмотря на пропаганду, получать хоть какие-то кусочки информации, отмечает бывший политзаключенный. Его можно было смотреть до 21:40 — в это время сотрудники СИЗО каждый день отключали розетки. Но только в один день этого не произошло — 24 февраля.
"В тот день мы, как обычно, смотрели по телевизору новости. И увидели бегущую строку, что будет экстренное сообщение президента РФ. Ее крутили по всем каналам. У нас в камере повисло напряжение, все чувствовали что-то плохое. Все мы были в этих мыслях. И все ждали этого сообщения.
Трансляция началась в 21 час с чем-то. Мы беспокоились — вот сейчас в 21:40 выключат розетки, и мы так и не узнаем, что происходит.
Но как ни странно — такого ни разу не было — розетки нам так и не выключили. И мы смотрели трансляцию до 00 часов… То есть,нам дали такую возможность. И по «продолу» тогда никто не ходил — а обычно продольные ходят, и если ты не спишь, то делают замечания.
Мы поняли, что это война.
Мы переживали за Украину. Конечно, у нас был и пессимизм: сможет ли она выстоять против такого врага и агрессора, как Россия? Ведь нас не обошла пропаганда: что Россия — колоссальная держава в плане военного потенциала. И мы очень сильно переживали, мы действительно думали, что у украинцев мало шансов. Но со временем, когда мы поняли, что все не так, настроение поменялось.
Мы узнавали, что Украина держится, смогла выстоять одну неделю. Потом вторая неделя пошла. Мы ликовали".
В ожидании суда. "Была дана команда не выпускать перед референдумом"
Ожидание судебного процесса по уголовному делу Дмитрия (ему инкриминировали статью 342 УК) растянулось.
"Мне сказали, что суд состоится через 2 месяца — я его ждал. И документы быстро шли, и от прокурора в суд направлялось все быстро.
Но потом все зависло. Начали продлевать сроки, перекидывали дело из одного суда во второй. Сначала я не понимал, почему так происходит. Даже начал волноваться, что, возможно, это не все, и будет какое-то продолжение. Ведь во время следствия я узнал, что под фото в Инстаграме был некий комментарий, который я написал. Там была простая фраза: «Проигран бой, но не битва»— что-то вот в таком духе. И этот комментарий следователь по своей инициативе подал на экспертизу по поводу разжигания социальной вражды — это 130 статья Уголовного кодекса. Как я об этом узнал? Однажды следователь показал заключение этой экспертизы. Говорит: «Тебе повезло, смотри: экспертиза сказала, что призыва нет». И я думал: «Боже, да я даже не знал, а мог бы уже поехать на 5 лет в лагерь».
И когда пошло затягивание из суда в суд, я переживал, как бы еще чего-то не придумали, ведь я не мог понять, почему это происходит. Но потом вроде как объяснили: в стране был 27 февраля референдум, и была такая команда нас придержать: не выпускать перед референдумом. И, соответственно, все, у кого планировались суды по срокам перед 27 февраля — всех придерживали и судили сразу после референдума. У меня так и случилось".
Суд и назначенный адвокат. "Я поверил ей, но, оказалось, напрасно"
Судебный процесс над Дмитрием Максимчиком длился два дня: 15 и 16 марта 2022 года. Судья — Мария Федорова, известная своими политически мотивированными приговорами. Гособвинитель — Д. Здольникова.
- Судья Мария Федорова
"На суде у меня спросили, признаю ли я вину. Я спросил совета у адвоката: что мне делать? Она ответила, что если я признаю вину, то скорее всего будет «домашняя химия». Я очень сильно на это рассчитывал. Ведь понимал, что «домашней химией» меня не испугать.
Я поверил ей, но, оказалось, напрасно: вину я признал, но приговор был три года «химии» с направлением".
Защитника Дмитрий не менял — им оставалась все та же дежурная адвокатка, которую он встретил в кабинете следователя на первом допросе.
"Мои родители с ней заключили договор. Я хотел им написать, что, наверное, не стоит с этим человеком работать, но не стал… Решил отпустить эту ситуацию на самотек".
Доволен ли Дмитрий работой защиты в суде?
"Она молчала весь процесс. В конце просто сказала, что ходатайствует о том, чтобы меня наказали «домашней химией». И что я это поддерживаю. Вот и всё ее участие.
И в целом, [во время следствия] адвокат нес достаточно формальную функцию. Это ощущалось и в том, как она вела себя со следователем — какой у них был своего рода специфический коннект. Я понимал, что сила адвокатская здесь минимальное значение имеет.
Да и среди заключенных Володарки ходила информация, что все наши уголовные дела предрешены. То есть, на каждом деле пишется срок, и судьи уже четко знают и озвучивают его. Они не могут сделать шаг влево и шаг вправо. Уже с момента передачи прокурором дела в суд приговор известен".
Для суда главным доказательством "вины" Дмитрия в "групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок" (статья 342 УК) стала та самая фотография с протестного марша 23 августа 2020 года, выложенная в Инстаграм.
"Все, что удалось им сделать: сказать, что якобы я стоял на дороге. Хотя моих ног не было видно на фотографии. Но следствию удалось доказать, что фотография сделана на дороге — а значит я вкупе с другими сотнями тысяч людей мешал транспорту двигаться".
Потому в уголовном деле Дмитрия есть и иск от "Минсктранса" о возмещении понесенных расходов в связи с «нарушением работы транспорта». Сумма в иске — 5 839 белорусских рублей. Дмитрий называет ее малозначительной:
"Со мной на Володарке сидели ребята, которым выставили иск на 60, на 120, кому-то даже 140 тысяч белорусских рублей. Но им вменили в вину несколько дат их участия в митингах".
Мысли о побеге
После оглашения приговора Дмитрия Максимчика отпустили из здания суда для ожидания начала отбытия наказания в ИУОТ. Уже тогда он начал думать о возможности побеге. Но решил повременить:
"Пошли слухи, что осенью 2022-го будет амнистия для политических, и почти всех выпустят. И я подумал, что я приеду на «химию», совсем короткий период отбуду — меня амнистируют. Именно это и повлияло на мое решение отбывать наказание.
Но когда сентябре была озвучена амнистия, то стало понятно, что «политиков» она не коснется.
Взвесив все, я окончательно решил: да, я побегу".
Как выглядит принудительный труд в ИУОТ
В конце апреля 2022 года Дмитрия Максимчика направили в исправительное учреждение открытого типа № 6, которое располагается в деревне Лущики Кобринского района.
"После приезда месяц нам искали работу. Но при этом выходить за территорию ИУОТ мы никуда выходить не могли — нас не выпускали. А купить продукты можно в автолавке, которая приезжает на территорию ИУОТ.
Потом нам находят работу — как правило, это одна из самых тяжелых либо грязных работ. На такие обычно направляют «политических»".
Дмитрия направили в Кобринское ЖКХ, в подразделение "Зеленхоз". Такое место работы он называет везением:
"Потому что люди работают просто за тарелку супа и за то, чтобы оплатить комендатуру, где-то 50–60 рублей в месяц (содержание в ИУОТ — Прим.), и после этого, собственно, ничего не остается. А у кого-то судебные иски еще высчитываются. Многие «политические» работали в колхозе. Там зарплата в районе 500 рублей. Очень низкая. В моем же случае в «Зеленхоз» платили от 800 до 1200 белорусских рублей".
Дмитрий работал в бригаде с "вольными" людьми. Они знали, что работают вместе с осужденным по политически мотивированной статье. А работу в "Зеленхозе" Дмитрий считает "не из легких":
"Мы находились во всей амуниции, а учитывая лето и жару — это не так-то просто. Разные участки, скосы мостов… Нужно было изрядно попотеть".
Могут ли осужденные в ИУОТ отказаться от работы?
"Это автоматическое нарушение, — объясняет Дмитрий. — Тебя могут в изолятор поместить на десять суток. Потом тебе предложат другую работу. Да, ты можешь и от другой отказаться. Но это опять нарушение. И уже после третьего нарушения тебя письменно уведомляют, что любое последующее нарушение — это уже перевод на более строгий лагерь (из ИУОТ — в колонию. Прим.)"
Что было 30 октября у "химиков"? За день до предполагаемого побега
Как писала "Вясна" ранее, с утра 30 октября в исправительных учреждениях открытого типа по всей Беларуси сотрудники ГУБОПиКа и ОМОНа проводили задержания, обыски, допросы и изъятия телефонов на "проверку" у политзаключенных, осужденных к ограничению свободы.
Дмитрий Максимчик рассказал, как это происходило в ИУОТ № 6.
"Это было воскресенье. У нас некоторые люди работали и в этот день. Мы не знали, что будет этот рейд. Нам сказала администрация: все, кто на профучете (экстремистский, на который ставят всех «политиков»), на работу не идут. Мы не могли понять, почему.
Мы начали задавать вопросы администрации: «Почему? В честь чего?», но они сделали вид, что они действительно искренне не знают причин: "Нам не доводят. Нам пришло сверху, что этот день не работаем, и все». И это было настолько убедительно, что мы поверили. Я тоже не придал этому значения. Тем более в понедельник я планировал бежать. Были собраны вещи, и все готово.
На подобные собрания всегда нельзя брать с собой телефоны — мы их всегда оставляли в своих тумбочках.
А тут прямо на мероприятии нам говорят, что именно «политики-профучет» встают и переходит в актовый зал (в другую комнату— мы ее называли «ленинской»). Мы переходим и ждем, не понимая, кого. Сотрудники дежурят, никого не выпускают. И тут мы видим из окна — классика жанра: подъезжает синий тонированный бус, без номеров, выходят ребята в форме "оливки". Подъезжает и гражданская форма без номеров — выходят люди в гражданской одежде.
И мы понимаем: что-то не то. И тут эти люди в гражданском разделились на три кабинета, и всех «политиков» начали параллельно в три кабинета вызывать по очереди. И, когда позвали меня, сотрудник сказал: “Пройдем к твоему спальному месту, покажи, где твой телефон”.
Сразу они представились, один показал удостоверение — но я не рассматривал, а только увидел, что там корочка красная с гербом ГУБОПиКа.
Я подписал предупреждение о том, чтоб мы не читали новости в экстремистских каналах. А в это время проверяли мой телефон — сказали разблокировать. У меня не было мыслей, что что-то не так, потому что я, вроде, с большего чистил. Но, к сожалению, так оказалось, что я обменялся одним сообщением (это было давно, я, видимо, про это забыл), не стер эту переписку с одним знакомым из Украины. Сообщение касалось полка Кастуся Калиновского. Полк встречался с Радой Украины, и они что-то обсуждали. И я ему сбросил, чтобы он как-то прокомментировал — знает ли он что-то про это. Так вот, весь подвох был в том, что эта новость была сброшена с канала «Нашей нивы» (признанном экстремистскими материалами — Прим.)".
Из-за этого Дмитрия привлекли к административной ответственности по статье 19.11 КоАП на десять суток. Их он отсидел в Кобринском ГУВД вместе с еще одним заключенным ИУОТ — Владимиром Хомичковым.
"Раньше мы не сильно тесно общались, но когда были в карцере, то времени было много, чтобы друг друга узнать. Очень хороший парень оказался, очень хорошо знает историю Беларуси, столько всего мне рассказал про историю, культуру, ВКЛ. Было очень интересно с ним сидеть — поэтому я с пользой провел время. Плюс он изучает беларусский язык, и мы с ним упражнялись: разговаривали по-беларусски".
Побег
Дмитрий вновь начал планировать побег. И сбежал 5 декабря 2022 года.
"В тот же день, когда я пересек границу, я позвонил родным сказать, что все в порядке, я в Литве. И когда я им звонил, уже сотрудники милиции были у них дома в Барановичах, они уже меня там искали.
То есть как только я убежал, буквально через два часа очень активно меня начали искать. Я слышал даже, что для моего поиска выслали группу в направлении брестской границы".
Дмитрий Максимчик вспоминает о том, что сказал ему сотрудник ГУБОПиКа во время задержания на "химии":
"Он так многозначительно добавил:
«Да, Дмитрий, у вас конечно интересная биография, наверное, мы попробуем с вами еще раз увидеться, пообщаться". Что он имел в виду, я так и не понял. Потому что я уже здесь, в Вильнюсе, и общение с ним, слава богу, уже не сложится. Может и сложится — но уже когда мы вернемся в Беларусь. Мы с ним еще пообщаемся».
Новая жизнь: создание школы по маркетингу
Как говорит Дмитрий, еще во время своего заключения он задался мыслью, что будет делать после побега в Литву. Так он пришел к идее сделать школу для подростков. И уже в Вильнюсе, вместе с командой единомышленников, он вдохновился идеей популяризации предпринимательской культуры в среде молодежи – и запустил образовательно-практический проект в области Digital Marketing и Soft Skills (Школа цифрового маркетинга и социальных навыков)
"Это уже не только образовательный проект для меня — это часть моей жизни, — говорит Дмитрий Макcимчик. — Часто дети приносят и угощают меня домашней выпечкой, с ними установились очень теплые отношения.
В школе учатся беларусы, украинцы и литовцы. Часто между собой они обсуждают свой дом и спрашивают друг у друга: «А как у вас это? А у нас вот так.
Это уже не просто проект — это уже моя жизнь".
Школу можно поддержать здесь.
