Валерия Черноморцева: "Заехала на "Володарку" в "Ночь расстрелянных поэтов"
Организаторку путешествий и исследовательницу белорусских узников ГУЛАГа Валерию Черноморцеву задержали 18 октября 2022 года в Минске после обыска в квартире. Сначала был арест на 10 суток, затем — СИЗО № 1 и уголовное дело по "народной" 342-й статье Уголовного кодекса. Через три месяца суд Советского района Минска назначил Валерии два с половиной года ограничения свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа ("домашней химии"). Сейчас бывшая политзаключенная находится в безопасности и согласилась рассказать "Вясне" о впечатлениях, которые остались у нее после задержания и нахождения в камере 8-3 в СИЗО на Володарского.
- Валерия Черноморцева
Про Васю-коновала и новогодний шмон
"Меня задержали сначала, как я поняла, по "делу экскурсоводов". Тогда было несколько задержаний белорусскоязычных экскурсоводов, среди которых — Галина Потаева, Игорь Хмара и другие. В то время меня в Беларуси не было, но когда вернулась — попала под раздачу и я.
Задержание и обыск проводили сотрудники КГБ, они вели себя более-менее пристойно: не было электрошокеров и наручников.
Про Окрестина уже сказано много, поэтому поделюсь своими впечатлениями от следственного изолятора.
На "Володарке", куда я попала как раз в "Ночь расстрелянных поэтов", меня сразу поразило, что при поступлении сотрудники СИЗО сами говорили, что этот и этот проходит по "народной" статье.
Камера, в которой я провела три месяца до суда, была рассчитана на восемь человек, находится она в здании старой конюшни. Она почти все время была полной. Большинство сидело по политическим статьям. Те женщины, которых переводили сюда из Жодино или Гомеля, говорили, что здесь немного легче, чем в других местах. Единственная беда — вечная нехватка свежего воздуха из-за слабого проветривания, и еще табачный дым.
Ну и, конечно, тут многие болели. И я в том числе, потому что у меня свой букет болезней: и тахикардия, и диабет… Но в хорошей компании болезнь переносится легче. Немного дали взять с собой таблеток. И еще хорошая докторка, тоже по "народной", в камере с нами какое-то время была и помогала. Кстати, ее муж тоже сидел в другом блоке. В камере у нас был тонометр и это многим помогало, так как среди нас были женщины, которым за шестьдесят, и имелись проблемы с давлением.
А вот на местного врача-терапевта "Васю-коновала" надежд было мало: казалось, что он ненавидит людей. Но не все тут такие. Запомнился фельдшер, который мог пошутить и внимательно выслушать".
Валерия Черноморцева отмечает, что в СИЗО на Володарского многие сидят под следствием целыми семьями, преимущественно супруги. Обычно по статье 342 Уголовного кодекса. Хотя были женщины и по "экономическим" статьям, но когда разобрались — то и там был виден политический подтекст.
Валерия вспоминает, что больше всего сидельцы переживали из-за периодических проверок.
"Помню наиболее брутальный — новогодний, в ночь на 30 декабря. Мы знали о нем, готовились, но не ожидали такого масштаба. Из камеры вынесли все, раскатали в коридоре матрасы, перерыли все кешеры, ну и личный досмотр. После такой проверки еще долгое время не могли разобраться, где что находится. Вообще эти шмоны устраивались перед всеми праздниками. Однажды посрывали рождественские звездочки, вытинанки, которые присылали с воли, порвали их.
Еще одна неприятность — ехать на суд. Мало того, что подниматься надо рано, так и в "отстойнике" держат по несколько часов в наручниках. От этого начали появляться панические атаки".
Марфа "отпускала" от себя вещи, на которые повлиять не могла
Валерия Черноморцева рассказала также о своих встречах с другими заключенными, и в первую очередь — с Марфой Рабковой, с которой она провела в камере три месяца.
"Мария — это просто кремень. Все время очень собранная, все делала по своему внутреннему расписанию. Каждое утро просыпалась раньше основного подъема, за 5-10 минут, и приводила себя в порядок, делала для нас кипяток. Если что-либо не зависело от нее и повлиять на ситуацию было невозможно — она "отпускала" это все. Еще она, если нужно, просила сокамерниц, чтобы не выражались нецензурно.
А еще хочу отметить, что Мария очень любила свежий воздух и небо, очень переживала, когда шел дождь и прогулка отменялась. И если кто-нибудь из камеры отказывался от прогулки, то на нее никого не выводили".
Валерия вспоминает, что только дважды Марфа выходила из внутреннего равновесия — когда узнала о задержании мужа Вадима Жаромского и когда получила весть, что задержали правозащитницу Насту Лойку. Кстати, когда задержали Вадима, ей передали сразу несколько писем от разных людей, хотя обычно до нее доходили только весточки от сестры.
"Мария старалась тем, кто попадал в камеру впервые, как-то помочь, проявить заботу, что-нибудь посоветовать, поделиться своим. Помню, первое, что она сделала, увидев меня, — предложила белорусские журналы. Может вот это неравнодушное отношение к чужим заботам и помогает ей там?"
Валерия рассказала о том, что различные заявления и рапорты о дежурстве они с Марфой делали по-белорусски, и администрации приходилось с этим мириться, потому что такого числа белорусскоязычных заключенных раньше "Володарка" не видела.
"Тревогу у всех нас вызывало состояние здоровья Рабковой. Одно время ситуация улучшилась и ей сделали УЗИ, однако на старом несовершенном аппарате. А ей срочно нужно серьезное исследование. Мы все видели, в каком она состоянии".
Еще Черноморцева мечтала встретиться с правозащитником и Нобелевским лауреатом Алесем Беляцким. И однажды ей это удалось.
"Камера Алеся находилась возле самого душа, вблизи от женского крыла следственного изолятора. Однажды на коридоре увидела, как колонной по одному вели куда-то семерых заключенных женщин. А первым вели Беляцкого".
Сейчас Валерия Черноморцева адаптируется на новом месте. Говорит, что времени на раскачку у нее нет, надо скорее браться за дело.
Исследовательницу белорусских узников ГУЛАГа приговорили к двум с половиной годам "домашней химии" за участие в протестах
