Мать невинно казненного: «Благодарю Бога, что во мне не победило чувство мести»
Тамара Чикунова, председатель узбекской организации "Матери против смертной казни и пыток"
Потеряв единственного сына, невинно казненного, она стала матушкой для всех узников камер смертников в Узбекистане. Добившись отмены смертной казни в своей стране, она борется за ее отмену в первую очередь в Беларуси. Тамара Чикунова – почетный гость белорусской Недели против смертной казни и одна из героинь фотопроекта «Высшая мера», рассказывающего о матерях осужденных на казнь.
В интервью сайту Правозащитного центра «Весна» Тамара Чикунова рассказала, каково быть «матерью убийцы», почему она отказалась от мести за убийство единственного сына, сколько смертников осталось в живых благодаря работе ее организации.
- Тамара Ивановна, откуда, после пережитой Вами жизненной трагедии, взялись силы для той деятельности, которой Вы посвятили последующие годы – отмены смертной казни не только в своей, но и в других странах?
- Это последнее письмо, написанное сыном перед казнью. Оно как завещание - чтобы я жила и помнила. Мой сын сказал своему сокамернику, что если я не успею спасти его, сына, от смертной казни, чтобы тот обратился ко мне за помощью и ему я обязательно помогу. И так получилось, что этот человек был спасен: в декабре 2001 года ему отменили смертную казнь, как и еще одному проходившему с ним по делу приговоренному. Таким образом, завещание моего сына стало толчком к тому, чтобы жить и работать против этого жестокого наказания.
- Какой стала Ваша жизнь после казни сына?
- Я столкнулась с тем, что после казни сына я осталась в изоляции. Много друзей просто испарились. Остались самые близкие. Да и родственники от страха перед такой жестокостью перестали со мной общаться. Один на один со своим горем. Я не хотела жить дальше, потому что это был мой единственный ребенок. Это была надежда всей моей жизни – и ее убили. Зачем жить? Только это желание моего сына, чтобы я жила и помнила, поддерживало меня.
Я создала организацию. В нее на первых порах вошли в основном матери приговоренных к смертной казни. Среди них были женщины, дети которых были приговорены, но потерялись, то есть не известно было, живы ли они, потому что было полное молчание. Эти женщины находились между небом и землей. Как жить? Для общества они стали изгоями, их не понимали, не понимали их горя. Ведь они – матери убийц. Также относились и ко мне. Когда меня хотели оскорбить, говорили «ведь она же мать убийцы». При этом никто не хотел разобраться, как все произошло, за что убили моего единственного сына, почему его так быстро казнили, почему был неправосудный суд, почему не было проведено расследование о пытках... Все это не волновало общество. Главное – как они считали – «воссоздание справедливости». Мой сын был признан невиновным в инкриминируемых ему деяниях, были признаны пытки и издевательства над ним, неправосудный приговор, нарушение права на защиту – но он расстрелян. Страшно то, что смертная казнь необратима. Но я несу крест матери убийцы в глазах общества. Я не могу всем и каждому объяснить, что я ни в чем не виновна, даже если мой преступник. Я не отделяю своего сына, невиновно расстрелянного, от тех казненных, кто были виновны в преступлениях. Я говорю, что нельзя убивать, оправдывая себя законом. Это против жизни человека. И все мы несем за это ответственность. В обществе, где существует уголовное наказание в виде смертной казни, люди не должны быть инертными и спокойными, так как никто от смертной казни не застрахован. Надо сделать все, чтобы этого ужасного наказания не было.
- Что бы Вы сказали матерям расстрелянных и приговоренных к смертной казни в Беларуси?
- Им бы я хотела сказать: я с вами. Я понимаю вашу боль. Я на себе испытала то негативное отношение общества к матерям приговоренных к казни. Но вы - не виновны. Вы должны помнить, что вы – мать. И вы имеете полное право защищать своих детей. И вы стали жертвой этого ужасного закона о смертной казни. Вы – жертва. Но вы ни в чем не виновны. Общество виновно в том, что у вас отняли самое дорогое – жизни ваших детей.
- Тамара Ивановна, доводилось слышать, что заключенные в камерах смертников, по делам которых Вы работали, называли Вас матушкой. Расскажите, как велась эта работа. Могли ли Вы встречаться с ними?
- В подвале смертников, в специально отведенной комнате, я была один раз – на свидании с сыном. Я не встречалась лично ни с одним приговоренным к смертной казни, по делам которых я работала. Они писали мне письма и в переписке называли меня матушкой. Потому что считали, что в первую очередь мать становится на защиту своих детей. Поэтому и наша организация носит такое название – «Матери против смертной казни и пыток». Изначально, конечно, приходили матери, просили помощи. Но в организации также состоят и отцы, и молодые волонтеры, все, кто неравнодушен. Они делали очень много, поддерживая нас, проводили мониторинг. Мне единственной, как главе организации, было разрешено посылать всем приговоренным к казни небольшие денежные переводы. Таким способом мы отслеживали, кто жив, а кого уже нет (когда перевод вернулся), и затем добивались, чтобы нам дали информацию. Потому что в Узбекистане, как и в Беларуси, казнь производилась тайно, дата расстрела не сообщалась. Эта страшная пытка – каждый день ждать смерти.
Конечно, эта работа для меня была нелегкой. Я два года не спала. Меня раздирали противоречивые чувства: с одной стороны - желание мстить, с другой – понимание, что, поддавшись этому желанию, я стану на путь преступления. У меня не было спокойствия. Я не находила себе места, потому что когда расстреливали то одного, то другого, по делам которых я работала, мне хотелось все бросить, потому что я снова и снова проходила через смертную казнь. И я вынуждена была говорить с родственниками казненных – это меня добивало. Но был и другой момент. Приговоренные к смертной казни доверили мне свои жизни в надежде, что я смогу их защитить, уйти с этой работы - значит предать их. Предательства я сама себе простить не смогу. И, одумавшись, я начинала работать дальше. И я благодарю Бога, что во мне не победило чувство мести. Я очень много разговаривала со священниками, и они направили меня на путь истинный. Это путь через прощение. Я простила всех тех, кто убил моего сына, и всех живущих в государстве, которые зачастую поддерживали этот ужасный закон о смертной казни. И я стала спать, в моей душе воцарился мир. И у меня стало больше получаться в работе. Я стараюсь с добром относиться к людям. И в этом случае было добро по отношению к себе: не мстить, а жить. Жить, спасая жизни других людей.
- Сколько жизней Вам удалось спасти в Узбекистане?
- Непосредственно приговоренных к смертной казни было 98 человек. 58 оставались в камерах смертников на день юридической отмены смертной казни – 1 января 2008 года. Позже мы добились, что бы к их уголовным делам отнеслись не формально, а пересмотрели каждое уголовное дело. Это был прецедент мирового масштаба. Потому что есть такая практика: все ранее приговоренные к смертной казни либо расстреливаются накануне отмены смертной казни или моратория, либо их автоматически переводят на пожизненное лишение свободы. Практика в Узбекистане доказала, что не настолько все были виновны. Из 58 человек, после пересмотра Президиумом Верховного суда их уголовных дел, только 12 пошли на пожизненное наказание. 46 человек получили различные сроки наказания с правом выйти на свободу, то есть быть помилованными, через 15 лет. Важное наше достижение, что до юридической отмены смертной казни, с 2001-го по 2008-й, 23-м человекам смертные приговоры заменили различными сроками в результате пересмотра их уголовных дел. 22 из них уже на свободе. И я горжусь этими ребятами. Ни один из них не мстит обществу, которое приговорило их к смерти. Они все стали достойными членами общества - работают, женились, растят детей. И в каждом из них я вижу своего сына, независимо от возраста и национальности.
Тамара Чикунова и правозащитники "Весны" Ирина Смеян-Семенюк, Валентин Стефанович, Андрей Полуда
- Закон об отмене смертной казни в Узбекистане, в разработке которого Вы участвовали, называют одним из самых прогрессивных. На что стоит обратить внимание в этом законе?
- В этом законе для бывших узников камеры смертников ключевыми являются три пункта: доступ к медицине, право на работу и право на учебу. Также важная для них возможность - не порывать с семьями, раз в месяц им разрешены звонок родственникам и свидание, они могут получать бандероли от родственников. Если они достаточно зарабатывают, то обязаны помогать семьям жертв их преступлений. Это основы закона. То есть, цель – исправление и подготовка к выходу на свободу, ресоциализация.
- Чтобы придти к отмене смертной казни в Узбекистане, у Вас с единомышленниками ушло восемь лет. Что, по-вашему, позволило добиться поставленной задачи?
- Знаете, у Сент-Экзюпери есть «Молитва», которая начинается строками: «Господи, я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня. Научи меня искусству маленьких шагов…» Это подразумевает «научи меня диалогу». Путь маленьких шагов у меня начался с Общины Святого Эгидия, с которой я познакомилась в 2002 году. И вот уже более 12 лет эти христиане бок о бок со мною. Они живут в разных странах мира, но единой их целью является путь к миру и созиданию. И первая из задач этой общественной организации – отмена смертной казни. Они очень много работают по странам, где есть смертная казнь. Они были инициаторами Всемирной коалиции против смертной казни. Коалиция была основана 13 мая 2002 года в Риме, в офисе Общины Святого Эгидия. И я имела честь участвовать в этом заседании и являюсь одной из первых участниц Всемирной коалиции против смертной казни.
Возвращаясь к пути маленьких шагов, хочу сказать, что осуществление нашей задачи давалось сложно. Не все понимали меня. И не стоит сбрасывать со счетов, что Узбекистан – на 90% мусульманское государство, а я – женщина, христианка, русская, гражданка России. Не все правозащитники поддерживали меня в борьбе за отмену смертной казни. Но порою очень простые люди помогали кто как может, не оставаясь равнодушными к этой проблеме. Как правило, они приходили к нам вместе с родственниками приговоренных к смертной казни и оставались волонтерами. И их неравнодушие нам помогало еще выигрывать процессы. Затем с 2005 года мы начали вести разъяснительную работу с разными слоями населения. Мы ходили в разные аудитории – к студентам, к афганцам, например – и в своих выступлениях, через личные свидетельства, говорили о той жестокости, которая поощряется обществом. И люди слушали нас сердцем, и к ним приходило понимание проблемы. После дискуссий всегда были люди, которые изменили свое мнение в сторону отмены смертной казни. И если среди ста человек таких наберется двое - вы уже победили. Потому что сегодня они сделали выбор для себя, завтра помогут сделать этот выбор своему другу, потому что они уже информированы.
Но понятно, что отмена смертной казни – это политическая воля главы государства. Для того, чтобы глава государства нас услышал, митинги и протесты не помогли. Гораздо больше положительных результатов нам принес диалог – это длинный путь. И первым шагом диалога была всемирная акция за отмену смертной казни в Узбекистане, когда журналисты напрямую спросили президента Каримова о его отношении к смертной казни - как человека и как президента. Он задумался, а затем ответил: «Как человек я против этого наказания, но как президент я отвечу вам позже». Это был первый шаг диалога. Не будет результата, пока противоборствующие стороны не сядут за стол переговоров и начнут – шаг за шагом.
