Политзаключенный Вергилий Ушак – про свои 2 месяца заключения по "делу Тихановского" Фото
После двух месяцев заключения по обвинению по статье 342 Уголовного кодекса (Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них) на свободу по подписке о невыезде вышел фигурант «дела Тихановского», политзаключенный и узник совести Вергилий Ушак. 29 мая в Гродно на избирательном пикете по сбору подписей его задержали первым. Он снимал на видео пикет, который вел тогда руководитель инициативной группы, теперь уже кандидатки в президенты, Светланы Тихановской блогер youtube-канала «Страна для жизни» Сергей Тихановский. Как рассказал Вергилий, это был его дебют и по видеосъёмке, и по задержанию, и по аресту.
Как прошли два месяца Вергилия в заключении, что он чувствовал после освобождения, почему ему не удалось забрать на свободу письма – читайте в материале «Весны».
- Вергилий Ушак после освобождения. Фото: spring96.org
«В первые минуты задержания я думал о том, как же мне повезло с местоположением в бусе»
«На пикете меня задерживал один сотрудник ОМОНа. Я сразу сказал ему, что “Иду”, потому что я раньше видел на видео, как ОМОН может жёстко задерживать людей. Меня первого усадили в микроавтобус, а потом уже начали закидывать остальных. В этом автобусе, видя, как задерживают и обращаются с остальными, я сразу же подумал, что хорошо, что меня усадили первым за водительским сидением. Как бы смешно это не звучало, но в первые минуты задержания я думал о том, как же мне повезло с местоположением в бусе. Со мной в микроавтобусе ехали еще двое задержанных на пикете, я даже не знаю их. Единственное, что запомнил, это то, что у одного парня был только один ботинок и белые носки. Видимо, слетел при задержании.
Когда нас привезли в РУВД в Гродно, то сразу изъяли все вещи. На металлоискателе запищали мои ботинки. Сотрудники ОМОНа начали ломать их. Я возмутился, так как на тот момент это была моя единственная нормальная обувь. Тогда омоновец предложил мне быть босиком, а ботинки просто изъять. Так до пяти утра все следственные действия я проходил в одних носках. В помещениях был очень холодный кафель, я потом заболел.
В Гродно следователи обходились весьма вежливо. Но я первоначально не понимал, что вообще происходит. Было ощущение, что вот что-то написали, и все ждали какого-то приказа. Потом я уже узнал из «Комсомольской правды», кто дал сигнал и что было не так.
- Вяргілій са сваёй нявестай Надзяй. Фота: spring96.org
«Я воспринимал все не так смело»
После освидетельствования нас уже доставили в Изолятор временного содержания в Гродно. Меня перевозили в стакане автозака. Когда нас везли, я слышал, как шутили другие задержанные. Видно было, что остальные были эмоционально подкованы сильнее. Я же воспринимал все это не так смело.
По приезду в ИВС меня отказывались принимать, так как у меня показывало температуру 38 градусов. Проверяющий в изоляторе сказал, что принимать меня не будет, пусть скорая приезжает. Человек в костюме, который меня привез, сказал, что ему некогда. После таких качелей все таки меня приняли в изолятор. Но потом этот человек, который привез меня, увидел, что в документах не хватает моих подписей. Но я сказал, что подпишу только после того, как дадут позвонить моей невесте Наде. Тот согласился, достал телефон из моих вещей. И как только включили, увидели сразу Надин входящий вызов. В тот момент я понял, что я уже ничто, боишься всего, ты не можешь даже нажать зеленую кнопку на телефоне, выкрикнуть что-то. Кстати, потом я узнал, что Наде так никто и не позвонил, хоть и обещали, с ней связались только через пару дней. До этого никто не знал, где я.
В Минск нас перевезли только в обед следующего дня. На микроавтобусе меня перевозили с еще одним парнем, которого я не знаю. Этот парень спокойно все переносил. С нами были еще три человека в штатском. Нам не говорили, куда нас везут, запретили разговаривать. Мы были в наручниках всю дорогу из Гродно в Минск, через какое-то время снимали, но потом опять надевали. Я все думал, что нас должны отпустить, потому что я слышал фразу «Через час по одному». Самое страшное было, когда сворачивали с трассы в лес. Очень мрачные мысли были».
«Я сразу же объявил голодовку в знак протеста»
В Изоляторе временного содержания на Окрестино Вергилий Ушак пробыл несколько дней. Там он держал голодовку.
- Вергилий за 2 месяца заключения очень похудел. Теперь штаны, которые носил раньше, подвязывает веревкой. Фото: spring96.org
«Когда нас привезли в ИВС в Минск, я слышал, как Сергей Тихановский говорил там «Стоп таракан!» Это подбадривало. Мы почему-то долго ждали в автобусе нашего заселения.
В ИВС на Окрестино в камерах я был один. Я сразу же объявил голодовку в знак протеста. Меня переполняла злость от того, что происходит. Кроме того, я вспомнил, как в своих роликах Сергей Тихановский говорил, что еда в местах заключения очень дорогая, и я не хотел платить за нее. Заявление на отказ от еды долго не принимали, взяли только на второй день. На ИВС я еще голодать не умел, поэтому я сразу и не ел, и не пил. Но мне все равно приносили еду и ставили, чтобы она пахла. Врач, который утром приходил на осмотр, щупал меня и говорил сотрудникам ИВС: «Еще протянет».
О том, что меня переводят в следственный изолятор на "Володарку", меня никто заранее не предупредил. Перед так называемым этапом сотрудник ОМОНа меня сводил в душ. Я быстро помылся, постирался. Омоновец очень удивился моей скорости. Я всегда был в своем пальто, на него было много реакций там. Даже этот омоновец после душа сказал мне: «Интеллигенция, как ты такой божий одуванчик, оказался здесь?»
«Я ехал в изолятор в этом «стакане» с полуспущенными штанами, полуголый»
О том, что меня переводят, я узнал по факту. За эти дни голодовки я очень похудел, у меня спадали штаны. Меня перевозили в наручниках, которые были очень сильно затянуты на правой руке, так, что я даже штаны не мог подтянуть. Перевозили на «Володарку» нас в стаканах автозака, но и там я был в наручниках. Вдобавок ко всему тогда было очень холодно. И как на зло в душе перед выездом я постирал нижнее белье. И помню, как я ехал в изолятор в этом «стакане» с полуспущенными штанами, полуголый. На мои просьбы ослабить мне наручники конвой отказывал мне, ссылаясь на отсутствие ключа. На «Володарке» принимающий, посмотрев на меня, спросил у конвоя: «Что это?» На досмотре в доврачебном кабинете все перешептывались и смеялись надо мной.
«Порошки от простуды просто не растворялись в воде»
На «Володарке» я сразу попал в «больничку» с температурой. И, как я знал, все камеры были заполнены. Как меня привезли в ИВС на Окрестино с температурой, так ничего и не изменилось. В ИВС я засыпал на некоторое время в ознобах. Такой я приехал на "Володарку". «Больничка» – это большая просторная камера с 12 кроватями. Кроме меня, там лежал еще один человек. Мне меряли температуру и выдавали порошки от простуды. Но там была только холодная вода, а у меня еще не было кипятильника. Поэтому эти порошки просто не растворялись в воде.
В «больничке» я тоже написал заявление на голодовку, в котором указал, что отказываюсь от питания и по какой причине. Когда я объявил новую голодовку в знак протеста, меня сразу перевили в обычную камеру. Но я уже знал, что можно воду пить, только сахар нельзя туда добавлять. Меня вызывали к психологу, чтобы поговорить о мотивах моего поступка. Когда я ей объяснял, что это в знак протеста незаконного задержания, то она лишь ответила: «Выбор твой, но ничему это не поможет». У всех была задача отговорить меня от голодовки. При заселении в камеру воспитатель привел меня и говорит: «Вот чай пей с сахаром». Когда я сказал, что вообще-то при голодовке нельзя, так как покажет глюкозу, он удивился, что «меня уже научили». В камере я держал голодовку где-то три дня, но она была бесполезная».
Вергилий Ушак рассказывает, что много неудобств принесло ему именно незнание своих прав, приведя в пример историю про прогулку.
- Вергилий Ушак после освобождения. Фото: spring96.org
«Я не знал, прогулки – это мое право или обязанность. Могу ли я от них отказаться – сразу тоже не знал. Вообще, как выяснилось, просто так отказаться от этих двухчасовых прогулок нельзя. Или идет на прогулку вся камера, или не идет никто. Но можно взять справку об освобождении от прогулок, чтобы не подставлять всю камеру. У меня была такая справка, потому что я аллергик. Но вообще было много проблем именно из-за незнания своих прав».
«Самая ценная вещь в камере – это беруши»
Вергилий Ушак рассказывает, что сокамерники относились к нему адекватно, никто не пробовал настроить их против него, и разделить камеру на «политических» и «обычных».
«В камере нас было 12 человек: и те, кто уже давно осуждены по приговорам на сроки, и те, в отношении кого ведется следствие. У нас был телевизор – «3% TV». Но при этом самой ценной вещью в камере у меня были беруши. Они передаются через медицинские посылки по понедельникам. Я только несколько раз ложился спать без беруш, когда в Минске были акции солидарности и сигналили машины. Я слышал эту поддержку, но сокамерники меня не поняли.
До 17 июля у нас был, так называемый, карантин. Это был самый легкий период там. Было меньше проверок, чем обычно, а курильщики курили на окне. Все сотрудники были в пластиковых щитках. И на допросы к следователю нас водили в этих защитных щитках. Но в самих камерах как таковых мер по противодействию COVID-19 не предпринималось.
«Священнослужитель, который приходит в изолятор, всех "сдает"»
Последние мои заявления на священнослужителя и стоматолога просто проигнорировали. Раньше на все заявления, даже на которые не предусматривался ответ, мне отвечали. Я писал заявление на священнослужителя еще 5 июля. Про такую возможность мне рассказали сокамерники, которые по полтора года уже там сидят. Поэтому мне было интересно воспользоваться такой возможностью. Правда, как мне рассказали сокамерники, священнослужитель, который приходит в изолятор, всех "сдает"».
«В любой момент меня могуть забрать на Окрестина отбывать "сутки"»
2 июля в Гродно по Skype Вергилия Ушака осудили на семь суток административного ареста за инцидент 29 мая на пикете по двум статьям КоАП: 17.1 (мелкое хулиганство) и 23.4 (неповиновение законному распоряжению или требованию должностного лица при исполнении им служебных полномочий).
- Суд над Вергилем Ушаком в Гродно в здании областного суда
«Меня судили по большому телевизору с Web-камерой. Я никого не видел, даже, когда спрашивали, узнаю ли я сотрудника милиции, я не мог ответить, потому что я даже не видел, кто там разговаривает. Я очень хотел увидеть Надю, но камера была расположена таким образом, что я не видел ни зал, ни присутствующих там, ни даже судью – просто стена.
Я не понимаю, почему мне вменили две статьи. Даже Сергею Тихановскому дали одну статью [прим. – Тихановского гродненский суд осудил 1 июля по ст. 23.4 КоАП на 15 суток ареста]. Сейчас в любой момент меня могуть забрать на Окрестина отбывать административные "сутки".
«Двойное наказание за одно деяние». Фигуранты «дела Тихановского» получили сутки, но что здесь не так?
Тот судебный протокол, который мне потом давали для ознакомления, мало похож на то, что на самом деле происходило на судебном процессе. Все мои показания были исковерканы. Например, когда спрашивали, во сколько я начал снимать видео, я отвечал, что вообще не знаю, но где-то около шести. А потом читаю в протоколе, что я якобы сказал, что пришел на площадь в 18:00. Я думаю, что вообще этот процесс надо был, чтобы отягчить уголовное дело против меня. Я подал жалобу на это постановление суда, но безрезультатно. Моему адвокату было отказано в около десятка ходатайств. Судья отказывала в их удовлетворении, даже не дослушав их».
Следователь – про статус политзаключенного
Вергилий Ушак, как и еще шесть задержанных на пикете 29 мая в Гродно, был признан 9 июня правозащитным сообществом Беларуси политическим заключенным. Позже он также был признан международной правозащитной организацией Amnesty International узником совести. Вергилий рассказал, как он узнал про это.
«То, что меня признали узником совести, я узнал только после освобождения. Про статус политзаключенного я узнал на «Володарке» где-то в конце июня. В газете «Новы Час», которую выписали мне, я прочитал про политических заключенных. На допросе я спросил у следователя, признали ли меня политическим заключенным, он сказал, что да. Потом состоялся интересный диалог с ним по поводу этого:
– А что дает статус политзаключенного?
– Я не знаю, – говорит следователь.
– А кем политзаключенные признаются?
– Правозащитниками.
– А кто это?
– Ну вот ты правозащитник».
«Когда приходило много писем, это придавало важности»
Вергилий Ушак рассказал, что он чувствовал постоянную поддержку через письма и открытки, которые присылали ему люди.
- Вергилий Ушак. Фото: spring96.org
«Вообще за все время я получил более ста открыток и писем. Долгое время мне ничего не приходило. Я думаю, что сразу на них был поставлен «блок». Там происходит очень большая задержка писем: если сокамерникам приходят письма, отправленные 3-4 дня назад, то мне – минимум две недели назад.
Когда я освобождался, то попросил, чтобы сходили и посмотрели, не пришли ли мне еще письма. В камере говорили, что нет, но тут принесли еще целый пакет. Но я не успел их прочесть.
Много было интересных открыток и писем. Например, очень творческие открытки приходили от Дарьи Рублевской. Многие рисунки меня вдохновляли там. Я старался отвечать на письма. Правда, много приходило без обратных адресов. Если мне писали на белорусском языке, то и я старался отвечать тоже на белорусском. Однажды даже на английском получил открытку. Я написал ответ, правда, с кучей ошибок, хоть говорят, что цензора не пропускают на другом языке письма из СИЗО.
Запомнилось письмо от 14-летней девочки. Она написала: «Да, мне 14 лет, возможно, Вам будет смешно…». И меня действительно это насмешило и повеселило. Приходили непонятные открытки, когда вроде тебя поддерживают, а вроде и нет. Например, на рисунке открытки изображены колоски с сердечками, а с другой стороны подпись «Случайности не случайны», я не знал как это понимать. Интересно, что мне однажды пришло письмо с подробным задержанием людей возле магазина Symbal.by.
Когда мне приходило много писем, то это придавало мне важности какой-то что ли. Приходит сотрудник в камеру и начинает: «Это ему письмо, и это, и это, и это». Сокамерники злились, что цензоры заняты проверкой только наших писем. Последний раз мне принесли сразу стопку из 37 писем.
Вообще я постоянно чувствовал там поддержку. Надя старалась мне передавать передачи чуть ли не каждый день. Приходили письма, передачи от других людей. Потом еще выписали мне газету «Новы Час». Сокамерники, бывшие прокуроры, очень удивлялись, что такую газету пропустили к нам. Там было то, чего не показывают по «3% TV».
«На выходе из СИЗО у меня забрали все «бумажное»
- Вергилий Ушак после освобождения. Фото: spring96.org
Последний досмотр перед выходом проводили трое людей в черном облачении и масках. Я не могу сказать, были ли это сотрудники ОМОНа, потому что были без опознавательных знаков. У меня на выходе было два пакета. Сразу это выглядело, как обычная проверка. Только потом почему-то начали откладывать в сторону все мои книги, открытки, письма, тетради, блокноты, рисунки. Когда все это сложили в отдельную кучу, то сказали: «Проходим». Я спросил, могу ли я забрать свои письма, на что люди в черном опять сказали: «Проходим».
Я прошел в кабинет, где мне отдали паспорт и справку об освобождении. Там мне дали документы под роспись. Однако сразу я отказался расписываться, так как я не понимал, почему забрали все мои письма. Сотрудник СИЗО на это лишь сказал: «Я у тебя что-нибудь забирал? Надо было там и спрашивать». Мне сказали, что, если не подпишу, то буду сидеть там до последнего. Я сказал, что я не тороплюсь и без своих писем никуда не уйду. Среди писем, которые забрали, было много тех, которые только принес цензор и я не успел их прочесть. Сотрудник изолятора настаивал, что он ничего не забирал у меня, поэтому и вопросов к нему никаких не может быть. Потом сказал, чтобы я пришел завтра, 30 июля, и забрал свои письма. Я настоял, чтобы мне сейчас отдали хотя бы портрет Нади, который я рисовал к двухмесячной «годовщине» нашей разлуки. Это причина, по которой я так поздно вышел. На следующий день я пришел сюда и опять начал требовать мои письма, они знали, кто я, потому что сказали «Зачем ты украл у нас ручку?» Видимо, они с вещами закинули мне. Но дежурный сказал, что они мне якобы все отдали. Я написал заявление, сказали, что в течении 15 дней рассмотрят. Таким образом, на выходе из СИЗО у меня забрали все «бумажное».
- Справка об освобождении Ушака Вергилия. Фото: spring96.org
«Думал, что выйду крутым, а вышел неуклюжим»
«Когда я сидел в изоляторе, то думал, что выйду крутым, а вышел неуклюжим. Я узнал, что под СИЗО голодают родственники одного из задержанных в Гродно. И мне было как-то неудобно, что меня выпускают только одного. Подумал, что может они даже раскол какой-то хотят сделать.
Мне надо было как-то созвониться с Надей, но я боялся подойти к людям. На тот момент были мысли такие: «Подумают еще, что какой-то зек подошел к ним». Я осмелился подойти к машине скорой помощи на проспекте и там попросить позвонить. С волнения я неправильно набрал номер: вместо Нади я позвонил какому-то мужику. Так я дальше побрел по проспекту, пока не услышал, как меня зовет по имени какая-то девчонка. Это оказалась старая знакомая, которая просто узнала меня на улице. Она тоже мне слала открытки. Мы позвонили Наде, и она сразу сказала, что сейчас же приедет. И вот сама встреча: мы бежим друг другу на встречу посреди проезжай части на переходе, столкнулись и я сломал свои солнечные очки».
- Вергилий со своей невестой Надей. Фото: spring96.org
Монахиня: «Ну как, помахал флажком на параде?»
Последние три года Вергилий Ушак работал оператором ЭВМ в Свято-Елисаветинском монастыре, однако после освобождения остался без работы.
«Когда я пришел на работу на следующий день после освобождения, то начальница мне сказала, что у меня есть два варианта: либо пойти к Отцу и покаяться, либо писать заявление на увольнение. Я не совсем понял, что значит «покаяться», но сразу согласился на первый вариант. Когда выходил из ее кабинета, то встретил другую монахиню, которая шла тоже к начальнице. Она мне сразу говорит: «Ну как, помахал флажком на параде?» Я остановился поговорить с коллегой, и буквально через три минуты ему звонят, и я понимаю, что у меня уже нет работы. Мне выдали трудовую книжку на руки. Я уже обратился за помощью в поиске работы к инициативе «Честные люди». Теперь мне нужно заработать на обручальные кольца.
- Так теперь выглядит трудовая книжка Вергилия Ушака. Фото: spring96.org
«На «Володарке» осталось буквально несколько человек, которых задержали тогда вместе со мной»
«Сейчас я планирую поддерживать в силу своих возможностей тех, кто остался на «Володарке». Я человек больше дела, чем слова. Я сразу же узнал, могу ли я передавать передачи тем, кого задержали вместе со мной 29 мая в Гродно. Мне сказали, что могу, конечно. Сегодня [прим. – 1 августа] передали с Надей передачи Артему Сакову и Александру Арановичу. Хотели передать еще Владимиру Книге, но узнали, что 28 июля его перевезли в жодинское СИЗО. На «Володарке» осталось буквально несколько человек, которых задержали тогда вместе со мной. Поэтому хочется поддержать тех, кто там остался».
- Голодовка невесты политзаключенного Дмитрия Фурманова возле стен СИЗО-1 в Минске. Фото: spring96.org
