2 июня из минского следственном изолятора вышел на свободу активист оппозиции Юрий Радивил
Cегодня пресс-служба экс-кандидата в президенты Александра Козулина, активистом штаба которого во время избирательной кампании являлся Юрий Радивил, распространила стенограмму разговора политзаключенного с руководителем юридической службы Олегом Волчеком и сотрудником пресс-службы Павлом Николаевичем. Разговор состоялся на следующий день после освобождения Юрия Радивила.
Напомним, что оппозиционер был приговорен судом Московского района Минска к трем месяцам ареста. Радивила признали виновным в нарушении статьи 364 Уголовного кодекса Республики Беларусь "Насилие либо угроза применения насилия в отношении работника милиции", хотя именно сотрудники спецподразделения "Алмаз", не имея на это никаких законных оснований, открыли стрельбу из боевого пистолета "Макаров" по его автомобилю.
Радивил: - Когда алмазовцы нападали на мою машину, помню, было чувство обиды: ну, ладно, хотят вытащить наружу, но зачем же рукояткой пистолета бить по лобовому стеклу?! Не проще ли по боковому со стороны водителя?
Волчек: - Наверное, они бы так и сделали. Как это было во время похищения Виктора Гончара там были разбиты боковые стекла с двух сторон. Но они не ожидали, что ты в этой стрессовой ситуации нажмешь на газ и поедешь&
Знаешь, Юра, многие из тех, кто следил за ходом твоего дела, испытали шок от бросавшейся в глаза наглости алмазовцев, прокуроров, от необъективности расследования. Сейчас, после приговора по твоему делу, некоторые считают, что у судьи Шелько все-таки заговорила совесть, и она дала тебе срок по минимуму. Мол, тебя делают преступником, но говорят: "Мы дадим тебе чуть-чуть, только больше не дергайся!" А ты не считаешь, что по закону она должна была полностью тебя оправдать и прекратить уголовное преследование? Или все-таки она струсила?
Радивил: - Находясь в камере и наблюдая за событиями, я понял, что у нас очень мало выносится оправдательных приговоров, поэтому я на такой и не надеялся. Тем более, что прокуратура запрашивала полтора года. И когда вместо полутора или шести лет за решеткой дают три месяца я посчитал это наименьшим из всех зол. Этот минимум всех, вроде, устроил.
Волчек: - Да у судьи и выхода другого не было: дело-то рассыпалось! Сами «потерпевшие» алмазовцы путались в показаниях& И еще: столь мизерный срок ты получил во многом благодаря тому широкому резонансу, который дело получило в обществе. О нем даже сообщали крупнейшие мировые СМИ.
Радивил: - Да, как мне передавали, даже люди, с которыми я не общался много лет, звонили моим родным, выражали свою сочувствие и поддержку. Находясь в камере, я о многом узнавал из газет. Один сокамерник выписывал «Белорусы и рынок», приходила и «Комсомолка». Но я все равно буду обжаловать приговор ведь меня сделали преступником. Я же требую своей полной реабилитации!
Волчек: - Когда 2 марта ты поехал к прокурору по надзору за следственными органами минской городской прокуратуры Легчину Борису Самуиловичу и отдал ему заявление, что было дальше он взял у тебя объяснение?
Радивил: - Он просто сразу позвонил куда-то и выяснил, что я, оказывается, уже объявлен в розыск. Тут меня сразу задержали. Повезли в РУВД, следователь взял объяснительную. Разрешили сделать один звонок родителям и жене. Потом два дня был в изоляторе временного содержания УВД Мингорисполкома.
Назначили государственного адвоката. Я был в шоке он даже не читал мою объяснительную. Никакой заинтересованности или желания хотя бы разобраться в деле! После первого вопроса я его больше не видел. Потом были наняты еще два адвоката. И только третий защитник Александр Галлиев захотел и смог мне реально помочь.
Волчек: - А ведь тот первый, государственный, потом звонил и требовал, чтобы ему заплатили, хотя по закону его услуги бесплатны&
Радивил: - В воскресенье 5 марта прокурор Московского района Жингель Виктор Никандрович просмотрел дело, что-то спросил& Поначалу я не сообразил, что мне бы лучше отказаться от дачи показаний. Но юридически-то я не слишком подкован. Была какая-то глупая надежда, что во всем разберутся и поймут&
"Поняли" и "разобрались" предъявили обвинение по статье 364 "Насилие либо угроза применения насилия в отношении сотрудника милиции". Теперь вот имею судимость&
Корр.: - Юрий, расскажи, пожалуйста, как тебе жилось там, "у хозяина"?
Радивил: - В камере нас было 16 человек на 10 мест. Спали посменно. Я ночью.
Корр.: - Это же, наверное, привилегия спать ночью? Как же ты добился этого права?
Радивил: - Не знаю, видимо умён, талантлив, сообразителен (смеется).
Корр.: - Пахан был у вас в камере?
Радивил: - А как же в каждой камере есть ответственный. Был и у нас опытный, матерый зек. Относительно нормальный человек. Там разные люди сидят, кто по первой ходке, кто по второй& Кто-то сидел за кражу, кто-то за разбой, кто-то за драку, кто-то за вымогательство вообще об этом говорить не принято. Ведь, как говорят, камеры могут прослушиваться.
Хватает людей, которые, так сказать, не дружат с головой. С кем-то находишь контакт, с кем-то нет. Споры возникают в любом случае все сидят в камере площадью 16 кв.м. При норме в 2 кв.м. Обстановка нервозная. Но ничего особого страшного&
У многих есть претензии к качеству правосудия. Обидно видеть, что у людей, получивших тюремные сроки, нет возможности по выходу на волю как-то реабилитироваться и найти достойную работу, и они из-за безвыходности вновь совершают преступления. Система сама плодит рецидивную преступность. Я увидел это очень отчетливо.
За политику в моей камере, кроме меня, никто не сидел. Все понимали, что мое дело чисто политическое. Что не может быть такого, чтобы преступниками были все белорусы, кто против нынешнего режима.
Корр.: - А что, кстати, привело тебя в штаб Александра Козулина, почему ты решил помогать именно ему?
Радивил: - В социал-демократической партии я не состою. Хотя принципы ее мне близки. Просто меня, как гражданина, волнует происходящее в моей стране и ее будущее. И потом, пришел новый лидер Козулин, с приходом которого появилась какая-то надежда на перемены.
Корр.: - Как складывались отношения с администрацией СИЗО? Не было ли конфликтов?
Радивил: - Абсолютно никаких! Все знали обстоятельства моего дела, читали газеты. Смотрели на меня больше с интересом. Так что ничего плохого об охранниках не скажу.
А вот еда отвратительная! Передачи разрешены, но так много ограничений, что фактически можно получить лишь сухую колбасу, сало, каши, сухофрукты, сахар, кофе, чай. А салаты нельзя. Но этих передач не хватает что такое 30 килограммов ? Чувство голода испытываешь постоянно.
Дышать в перенаселенной камере нечем: окно небольшое, да еще закрыто клеткой и железными "ресничками". И хоть оно полностью не закрывается ни зимой, ни летом, воздуха все равно не хватает. На прогулки выводили на 15-20 минут в день. Да и не выходишь положенные два часа в том маленьком тюремном дворике&
В тюрьме, конечно, есть библиотека, которой можно пользоваться один раз в 15 дней. Но она очень скудна, состоит в основном из дешевых бульварных изданий. Я предпочитал имевшиеся в камере газеты и книги, передаваемые с воли. Хотя пока эти книги проверят, проходило много времени.
Сокамерники играли в нарды. Была возможность смотреть телевизор кому-то из заключенных передали. Принимали даже московские каналы РТР, НТВ. По правилам в 22.00 должны были выключать, но некоторые смены охранников просто просили сделать потише.
Душ раз в неделю. Но времени на мытье отводилось мало.
Корр.: - Многие, кто прошел следственный изолятор и колонию, говорили, что отправка «на зону» была для них чуть ли не праздником&
Радивил: - Просто хочется каких-то перемен, разнообразия, относительной свободы ведь замкнутое пространство действует на психику: люди тупеют, сходят с ума.
Корр.: - А чего тебе в тюрьме больше всего хотелось? Ну, кроме свободы, понятно.
Радивил: - Просто большой кусок жареного мяса! И вообще чего-нибудь домашнего, родного, свободного. Даже обычный хлеб из магазина, переданный с воли, обладал поистине фантастическим вкусом. Тюремный хлеб есть невозможно&
Волчек: - Бывший начальник того самого СИЗО, в котором ты сидел, Олег Алкаев в своей книге "Расстрельная команда" пишет, что заключение в таких условиях для человека можно приравнять к пытке. Ты с этим согласен?
Радивил: - Вполне. Я вообще не думаю, что нахождение в тюрьме может исправить кого-то только озлобить. Достаточно человеку, не совершившему тяжкого преступления, создать какие-то ограничения и, я уверен, он сможет сам прийти к правильным выводам. Хотелось бы, чтобы у нас шире действовал институт подписки о невыезде.
Волчек: - Ты стремишься поскорее забыть тюрьму? И дала ли она тебе что-то в плане человеческих качеств?
Радивил: - Конечно, что-то в моем характере изменилось. И там тоже есть добрые люди, не озлобившиеся, даже несмотря на всю уродливость системы. Забыть?.. Забыть, вообще-то, можно довольно легко, потому что каждый проведенный там день похож на предыдущий. Я не помнил, что делал два дня назад. Подъем, проверка, обед& Какого-то яркого события в жизни не было. Каждое утро просыпаешься и не можешь сообразить, где находишься (дома, кстати, в первое свободное утро жена Анна меня разбудила и сразу же сказала: "Ты наконец-то дома!").
В камере все время хочется что-то написать. Письма родным или еще что-нибудь. Очень ждешь весточек с воли. И хоть идут они долго пока их еще цензура пять дней проверять будет! все равно ждешь. А свиданий мне по воле следователя не давали&
Волчек: - Когда 19 марта проходили выборы президента, как обсуждалось это событие в камере?
Корр.: - И как вы голосовали, ведь подследственные тоже избиратели?
Радивил: - А мы не голосовали. Об этом никто из администрации даже не вспомнил&
Корр.: - То есть, вас фактически, лишили вашего конституционного права?!
Радивил: - Получается так. А что говорили& Да разное. Большинство людей просто устали от Лукашенко и его режима и хотели бы перемен. Даже зеки понимают, что эти перемены неминуемо коснутся всей правовой и пенитенциарной системы.
Корр.: - Приходилось, наверное, наблюдать тюремный колорит например, как зеки передают друг другу письма-"малявы"?
Радивил: - Да уж, насмотрелся... Хотя меня это мало интересовало. Я просто пытался хоть чем-то себя занять. Больше всего угнетало безделье. И само ожидание, когда ничего не происходит& А ведь следствие может вестись до полутора лет! У некоторых просто «крыша едет».
Волчек: - Как на твоем здоровье тюрьма отразилась?
Радивил: - Слава Богу, все в порядке мне родные витамины передавали. А вообще в тюрьме ничего хорошего нет. Недоедание, недосыпание, нервозность& Потерять здоровье там как нечего делать.
Все родные и друзья за меня очень переживали. Сын Данила, ему скоро 3 года, всё спрашивал, где папа. А когда я пришел домой он буквально кричал от радости! Сейчас ни на шаг от себя не отпускает.
Корр.: - У тебя такая звучная фамилия ты имеешь какое-то отношение к прославленному белорусскому роду князей Радзивилов?
Радивил: - Есть у меня родовод, но никак руки не доходят обратиться в архивы. Из-за такой громкой фамилии прадеда чуть не сослали в Сибирь, пришлось расстаться с буквой "з", хотя по-белорусски фамилия все равно пишется как надо.
А род Радзивилов был большой, разветвленный. Может, от какой-то линии и мы происходим. В нашей семье существует красивая легенда, которую мне еще дед рассказывал: мол, один из младших отпрысков полюбил девушку-простолюдинку и, не послушав своего отца, отрекся от всех привилегий, женившись на любимой. Во всяком случае, мои сельские предки с Гомельщины никогда не были ничьими крепостными, не работали на барщине, оставались вольными людьми и тем гордились.
И я свободный человек. Я всю жизнь соблюдал законы. Преступником, уголовником, имеющим судимость, себя не чувствую. Хотя вот и справочка об освобождении имеется, а паспорта еще нет&
Но я еще не задумываюсь над этим. Я вот вышел а воздух настолько вкусный! Просто сладкий!
