Дело Богданова: СК не нашел вины тюремных медиков в смерти заключенного. Так ли это? Видео

Родственники умершего в Жодинской тюрьме №8 Олега Богданова практически 8 месяцев добивались возбуждения уголовного дела по факту ненадлежащего исполнения медицинскими работниками тюрьмы своих профессиональных обязанностей. До этого Жодинский городской отдел СК трижды принимал решение об отказе в возбуждении уголовного дела. И вот 12 мая 2017 года Управление Следственного комитета по Минской области вынесло постановление о ... прекращении предварительного расследование по делу с формулировкой: «в связи с отсутствием в действиях состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст.162 УК».

Мать умершего, Марина Георгиевна Богданова, ознакомившись с постановлением о прекращении предварительного расследования по уголовному делу, в котором на 50 страницах обосновывается отсутствие состава преступления в действиях должностных лиц СИЗО №1 и Тюрьмы №8, так и не смогла найти ответа на главный вопрос: почему умер ее сын?

Вот, например, из постановления следует, что в действиях медработников тюрьмы №8 при оказании медпомощи сыну отсутствует состав преступления. При этом неоднократно отмечается, что медицинскими работниками и персоналом тюрьмы были допущены недостатки в обследовании и лечении Богданова, но они не находятся в причинной связи с его смертью.

В материалах проверки следователей несколько раз звучат показания медиков: "жалоб на состояние здоровья не высказывал, указывал на боли слева, в области сердца, перебои ритма". Так это разве не жалобы, особенно для человека, у которого имелась врожденная патология сердца: сопряженный порок аортального клапана и аневризма восходящего отдела аорты? Причем тюремные медики знали, что Богданов перенес сложную операцию на сердце.

Олег Богданов неоднократно писал в письмах к матери о том, что состояние его здоровья ухудшается.

Еще находясь в СИЗО №1 на Володарке Олег Богданов 6 января пишет заявление на имя судьи Ленинского района Минска Д. Остапенко, которую просил приобщить к материалам уголовного дела:

"В последнее время я очень плохо себя чувствую, медицинская помощь не оказывается, врачи, фельдшеры и другие работники под всевозможными предлогами отказываются оказывать какую-либо помощь. Добиться "истины" я не могу, я уже обращался с письменными и устными заявлениями к начальнику СТ-8, начальника медсанчасти, но никаких действий с их стороны не было, кроме написания рапортов за лежание на кровати.

Мои доводы о плохом самочувствии считают за симуляцию. Видя всю абсурдность и безыcходность данной ситуации, я вынужден оставить завещание и выразить последнюю волю".

 Далее - выдержка из последнего письма умершего на волю, уже из медчасти Жодинской тюрьмы:

«Больница здесь - это бывший карцер, находится в подвале. Камеры 3 на 2,5 метра, сидят от 5 до 11 человек на три кровати. Днем лежать на кровати нельзя, только сидеть. Пол, стены и потолок бетонные. Лечения никакого нет. Прошу охранников вызвать доктора - они не вызывают».

За здоровьем слежу, но иногда становится плохо, случаются какие-то приступы, я теряю сознание, а на кровать ложиться не позволяют - пишут рапорты. А у меня уже четыре замечания за то, что лежал днем ​​на кровати. Скоро поведут на карцер».

Следователи, которые не смогли (или не захотели) найти виновных в смерти заключенного, тем не менее вынужденно констатируют, что "Богданов А.В. не был поставлен на диспансерный учет, не был составлен индивидуальный план лечебно-профилактических и оздоровительных мероприятий в отношении него, поскольку это никак не регламентировано".

И далее: "Заводить карты диспансерного наблюдения на следственно-арестованных нет физической возможностей из-за их большой текучести, большого количества заключенных на одного врача и отсутствием медицинской сестры".

Между тем, объективных данных о том, что медики не оказывали ему должного лечения и не давали нужного лекарства, о противоправном лишении его жизни другими лицами следствия также не нашло.

Важным представляется также, как умирал Богданов, кто и каким образом проводил реанимационные мероприятия.

Вечером 28 января 2016 года Олега Богданова за нарушения правил внутреннего распорядка (якобы после отбоя он играл в шашки и громко разговаривал) в медчасти перевели из камеры 97 в одиночную камеру 107, а попросту в карцер.

 На следующий день, 29 января Богданов после подъема в 6 утра по команде вышел в коридор с матрасом. Контролер ухудшения здоровья не заметил. Известно, что через полчаса Олег отказался от завтрака, но это не насторожило контролера. Через некоторое время контролер в глазок камеры заметила его сидящим на полу. Он еще что-то бормотал. Контролер проинформировала дежурного, затем звонили начальству, и только потом открыли камеру. Наконец был вызван фельдшер, начались реанимационные мероприятия, к которым через полчаса присоединились и врачи скорой помощи. Но было уже поздно: не помогли ни искусственное дыхание, ни введение адреналина с атропином, и в 7 часов 40 минут была констатирована смерть.

Марина Георгиевна Богданова.

Мать Олега до сих пор не может понять, как могло случиться, что сын мог умереть в медчасти - неужели рядом не было ни медицинского персонала, ни контролеров-охранников? Они же должны постоянно наблюдать за камерами. Почему этого не случилось? Почему сына вместе с фельдшером спасали и другие заключенные? И почему ей сообщили о смерти сына только в конце следующего дня?

Мария Богданова предоставила правозащитникам "Весны" видеозапись с камер наблюдения тюрьмы, на котором видны хаотические действия растерянных контролеров, фельдшера и посторонних лиц в камере № 107 во время проведения реанимационных мероприятий.

В показаниях свидетелей отмечено, что во время реанимационных мероприятий "кто-то из работников направился за мешком Амбу (для вентиляции легких) и принес его примерно через 2 минуты, но мешок был без маски. Маску принесли примерно еще через 2 минуты и вентиляцию легких стали уже делать при помощи мешка Амбу". А ведь драгоценное время было потеряно!

Следователи при этом признают, что "проведение реанимационных мероприятий в тех условиях было затруднено, поскольку там было мало места, было плохое освещение и отсутствовало необходимое реанимационное оборудование".

"Но можно ли было больного инвалида помещать в в одиночную камеру, сажать больного в «стакан»? - задается вопросом Мария Богданова, - а следователи при этом ничего противоправного не находят".

Остается добавить, что некоторые опрошенные в ходе расследования медицинские работники, которые должны были следить за здоровьем больного Богданова, временно выполняли свои профессиональные обязанности, кто-то их них на это время уволился совсем, и на момент проведения расследования не помнят многих обстоятельств обращения к ним Олега Богданова и особенностей лечения.

Но даже то, что зафиксировано в журналах осмотра и назначения процедур, по мнению Марии Богдановой, также оставляет много вопросов.

Так, за все время пребывания в заключении врач-терапевт Л. Корниенко лишь дважды делала осмотр больного Богданова. Врачи свидетельствуют, что периодически, каждые 2 недели брали анализ крови для контроля МНО (контроль вязкости крови для предотвращения образования тромбов). Мать точно посчитала, что такие анализы делались всего лишь 5 раз.

Следователи, правда, признали факт таких нарушений.

"Врачом-терапевтом не была организована консультация врача-кардиолога, контроль МНО осуществлялся не в полном соответствии с инструкцией № 086-1006 ... У пациента не было устойчиво достигнуто целевое значение МНО для профилактики тромбоэмболических осложнений, что требовало коррекции дозы "варфарина" и более частого (не реже 1 раза в неделю) определения значения МНО."

Там не менее, в связи с отсутствием в действия медицинских работников состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст.162 УК следователи выносят постановление о прекращении предварительного расследование по данному уголовному делу. Виновных, как видно, не нашлось.