Компенсации за производственную травму осужденный добивается пятый год
В января 2011 года осужденный Андрей Князьков получил травму на производстве в Могилевской колонии, где отбывал наказание в виде лишения свободы. При работе на токарном станке вылетела тяжеловесная деталь, которая попала в голову осужденному. Врачи Могилевской городской больницы диагностировали открытую черепно-мозговую травму - вдавленный перелом лобной кости со смещением обломков, ушиб головного мозга.
После этого он несколько лет добивался права на материальную компенсацию. За год до освобождения он обратился в Правозащитный центр “Весна”, описал свою ситуацию и на протяжение этого времени получает юридическую поддержку.
Спустя почти 5 лет суд все-таки состоялся, хоть только частично удовлетворил исковые требования.
Сейчас Андрей Князьков больше месяца находится на свободе, где продолжает отстаивать свои права, и лично смог рассказать свою историю.
О производственной травме в колонии
Мы работали в цеху по металлообработке, делали детали для Могилевского автомобильного завода. У нас собрался нормальный коллектив на производстве, появился хороший заказ, мы выполняли его где-то полтора года. Потом администрации захотелось расширить это производство к новому году, она привезла новое оборудование, новые детали под новый заказ. Но получилось так, что под новое оборудование не было станков и соответствующих приспособлений. Администрация привезла токарный станок, но неподходящего класса, которые был переделан уже в ремонтной бригаде самой колонии, где станок подогнали под нужные размеры.
Однако, переделанное приспособление развалилось один раз, потом второй раз. Я говорил мастеру бригады, что невозможно работать на таком оборудовании, но он оставил вопрос без внимания. Когда в третий раз станок развалился, из него выскочила деталь, которая ударила мне по голове, я отлетел на несколько метров, было много крови. Случай произошел в ночную смену, мне помогли и сразу отвели в санчасть. После этого меня отвезли в больницу, где прооперировали, а затем вернули в санчасть колонии.
За время, пока я находился в санчасти, ко мне приходил инспектор, который сказал, что это производственная травма с тяжелым исходом, обещал, что в составе комиссии будет проводиться проверка. Я не представляю, как проходила проверка, что именно делалось, так как в это время лежал в больнице. Потом инспектор приходил второй раз, снова задавал вопросы.
В итоге под мои предыдущие ответы они подстроили то, что им было нужно, задали дополнительные наводящие вопросы и ушли. При этом мне не сказали, что я имею право принимать участие в проведении проверки. Об этом я уже узнал позже, когда начал знакомиться с материалами проверки.
Позже ребята, с которыми я работал, рассказали, что сразу после случившегося, оборудование в срочном порядке вернули на завод, там сказали, что из шести скрепляющих болтов остались только два, у всех остальных была сорвана резьба, и из-за этого произошло разрушение, и следовательно, моя травма. А также сам станок был установлен с нарушениями.
Под четким руководством администрации колонии и главного инспектора в наш цех привели бригаду ремонтников, сказали, что необходимо устранить следующие недочеты: установить станок на подушки, сварить защиту, которая должна была быть изначально на этом станке установлена, сделать новые фотографии. Но сразу после несчастного случая делал фотографии оперативный работник. И в итоге в материалы дела на титульную фотографию поставили ту, которую сделали после, где были устранены недочеты, а в сам фотоальбом - те фотографии, которые были сделаны сразу. На них видно, что там нет ни защиты, нет определяющей работу информации, т.е. грубейшие нарушения, с которыми за 15 дней этот станок был введен в эксплуатацию.
Меня с материалами проверки не ознакомили и я начал пытаться писать жалобы, хотя до этого не имел представления о том, как это делать. В колонии необходимую информацию можно получить через заявление, но только в том случае, если ты знаешь, какой именно документ тебе необходим. Изучив документы, я затребовал заключение по проверке, которое смог получить почти через 8 месяцев после травмы.
Но что-то обжаловать можно, когда тебя слушают, а когда тебя игнорируют – приходят отписки.
В результате производственная травма была установлена, меня не стали делать виновным, потому что не хватило наглости, но они не стали устанавливать чью-либо вину в произошедшем вообще.
Суд состоялся 7 декабря, за один день до моего освобождения, хотя я обращался с ходатайством о переносе даты суда на более поздний срок, чтобы присуствовать на заседании. Видимо, они проигнорировали мою просьбу и даже не уведомили меня об этом.
Решение суда было в мою пользу, но мои исковые требования – компенсация морального вреда в 200 000 000 белорусских рублей – удовлетворены были не полностью. Сумму по решению суда сократили до 40 000 000. Теперь я планирую подавать кассационную жалобу, хотя и здесь наниматель уже опередил меня и заказал для ознакомления мотивировочную часть, т.к. посчитал затребованную сумму слишком высокой и решил опротестовать решение суда.
В своей кассационной жалобе наниматель “Исправительная колония №2 г. Бобруйска” указывает, что якобы я не соблюдал инструкцию по охране труда и именно это стало причиной травмы. А также просит суд учитывать мою неоднократную судимость, характеристику с места отбывания наказания, где утверждается, что я не стал на путь исправления, и уменьшить взыскиваемую сумму с 40 000 000 на 10 000 000 белорусских рублей.
О зарплате и начислении пенсии
Раньше в заключении выходить на работу можно было по желанию. Можно было выходить на часа два под предлогом благоустройства территории колонии. И часто заключенные шли работать добровольно, потому что если нет помощи из вне, то прожить очень тяжело. Теперь же всех осужденных в колонии переводят на 8-часовой рабочий день в принудительном порядке.
На момент работы в цеху металлообработки в 2011 году я получал около ста тысяч белорусских рулей на руки. Но другие заключенные получали по 20-30 тысяч, а то и меньше.
После травмы мне дали 3-ю группу инвалидности с ограничениями по работе. Здесь мне помог начмед, который выдал заключение о годности к неполному трудовому дню. Еще два года я работал в швейном цеху.
Мне сразу не хватало стажа для оформления пенсии. Когда я подал документы на пенсию, оказалось, что почти из 5 лет работы у меня вышло всего лишь 4 месяца стажа. Оказывается, что по пенсионному законадательству, трудовой стаж насчитывается в зависимости от минимальной заработной платы. Т.е. как только человек зарабатывает минимальную заработную плату – ему засчитывается один месяц трудового стажа. Самое смешное, что люди в колониях этого даже не знают, и когда им начинаешь рассказывать – они не верят.
В сентябре я настоял, чтобы мне оформили социальную пенсию, которая в местах лишения свободы не выплачивается. Администрация ходила-кричала, что ничего получать я не буду, хотели, чтобы я отказался от заявления. Социальную пенсию все же назначили в сентябре 2014 года.
Позже мне удалось собрать все документы, отправить их и спустя год, в марте 2015 года я смог им доказать, что мне положена трудовая пенсия. Мне ее назначили и предложили обратиться за перерасчетом, поскольку ранее мне была оформлена социальная пенсия. Я обратился за таким перерасчетом, но так его и не получил. Мне просто начали платить пенсию с марта. Тогда я очень сильно огорчился, собрал все документы и направил их Могилевский облисполком, который вместе с Департаментом исполнения наказаний провел проверку и установил, что колония виновата в том, что мне не назначили пенсию вовремя и она несет материальную ответственность. И я могу обратиться к ним с претензией, и потом в суд. Сейчас я жду реакции от администрации колонии, но отступать не планирую.
Об освобождении и ресоциолизации
Когда я находился в колонии мне положено было 3 посылки в год и дополнительно – одна вещевая. И еще одна вещевая посылка - за месяц до освобождения. Об этом я прочитал в Уголовно-исполнительном кодексе. Я собирал деньги с пенсии и перевел их знакомому, который купил мне вещи к освобождению. Но знакомый выслал посылку раньше, чем предполагалось. Чтобы получить ее, я написал соответствующее заявление, предупредил начальника отряда и попросил его позвонить на посылочную станцию, чтобы предупредить, что мне придут вещи на освобождение. Когда он позвонил, посылку уже отправили обратно. Хотя я не получил за год ни одной посылки, мне все равно пришлось ехать в Минск в тюремной одежде.
После освобождения бывшим осужденным не оказывается почти никакой помощи. У меня нет регистрации, но все-таки достаточно быстро удалось заселиться в дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства. Хотя условия проживания там не самые лучшие, но выбирать не приходится. Сейчас я в процессе получения регистрации, только после этого смогу стать на учет в центре занятости населения.
Кроме всего прочего у меня возникли сложности с медицинским обслуживанием и скидкой на медикаменты. Невозможно ничего добиться без регистрации.
Кроме того, хочу отказаться от ограничений по работе, т.к. уверен, что с такими ограничениями по физическому здоровью ни один наниматель меня не возьмет. Но травма слишком серьезная, инвалидность снять не могут, а следовательно не снимут и ограничений на работу. Смогу ли найти работу – не знаю.
Раньше было сложно в материально плане, но сейчас еще труднее.
В данный момент Андрей Князьков вместе с правозащитниками подал кассационную жалобу на решение суда Октябрьского района г. Минска и ожидает повторного рассмотрения.
