Елена ТОНКАЧЕВА: «Что нужно для правовой реформы?»

— Европейское пространство на протяжении последних 20—25 лет имело колоссальный опыт реформирования политических и правовых систем, — отмечает собеседница. — Если обратиться к перспективе правовой реформы в Беларуси, то можно сказать, что она нас терпеливо ожидает. Реальность такова, что правовая реформа не может состояться без воли и системной деятельности со стороны государственной власти, которая превращает перспективу этой реформы в государственную задачу. Это процесс принятия соответствующего политического решения, процесс его обеспечения достаточными  ресурсами: кадровыми, бюджетными, техническими. Процесс выставления промежуточных целей, контроля над их достижением сложный и многослойный. Системное реформирование требует серьезных ресурсов — это показал опыт Чехии, Польши, Сербии, Хорватии, Украины, России... Если обратиться к европейскому опыту, можно увидеть, что Евросоюзом были сделаны колоссальные вложения для устойчивых среднесрочных и долгосрочных изменений. А у нас пока не представляется возможным говорить ни о стратегической готовности, ни о кадровой обеспеченности, ни о бюджетировании правовой реформы, ни о европейских партнерах. Конечно, можно и нужно гордиться, что в судах выполнены ремонтные работы: положена новая плитка и вставлены стеклопакеты. Однако, как мы понимаем, к судебной реформе это не имеет никакого отношения. Повторюсь: пока правящая политическая элита не примет решение о проведении правовой реформы, эта реформа не случится.

При этом следует помнить, что в ходе судебно-правовой реформы одним  из самых затратных и долгих является процесс подготовки и переподготовки кадров, в первую очередь для судов и прокуратуры. Реформа состоится в случае, если на вопрос о том, почему вы занимаетесь этой работой, судьи и прокуроры ответят: “Чтобы отстаивать права человека, демократию, верховенство права”. И не лукавить при этом.

— Какой вклад в процесс приближения реформы  в Беларуси сегодня могут внести правозащитники?

— Мое убеждение состоит в том, что правозащитники являются своего рода мостиками между наиболее серьезными общественными проблемами и лицами, принимающими решения (представителями государственной власти). Вопросы прав человека и демократии — это общественные проблемы. Вне зависимости от того, какое количество людей озабочено ими в каждый конкретный момент. В настоящее время правозащитники в Беларуси являются трансляторами сигналов о проблемах. Сигналы эти обращены к гражданам, обществу, государственным органам власти и управления, международным организациям. Это сигналы и о конкретных нарушениях, и о необходимости институциональных изменений. В зависимости от характера нарушений мы говорим и о мерах, которые необходимо предпринять. Например, изменить правоприменительную практику в случаях пыток, произвольных задержаний, лжесвидетельствования сотрудников правоохранительных органов в судах. Нужно изменить закон, как в случае с Избирательным кодексом, законом о массовых мероприятиях, законом о СМИ; принять закон, как в случае с законом об альтернативной гражданской службе, законом о благотворительной деятельности и благотворительных организациях.

Но есть институциональные вопросы, которые не разрешаются на уровне регулирования общественных отношений: независимость судебной ветви власти, независимость адвокатуры, пост Уполномоченного по правам человека, объем компетенций Конституционного суда, административная юстиция, девоенизация пенитенциарной системы и т.д. Тут мы начинаем говорить о необходимости системных изменений для того, чтобы минимизировать нарушения прав человека. Сейчас именно правозащитники ведут разговор о необходимости судебно-правовой реформы, приглашая к публичному обсуждению этих вопросов академическое сообщество и органы государственной власти. Увы, но и парламент не является местом обсуждения концепций и подходов к вопросам правовой реформы. По крайней мере, эти процессы не являются публичными и доступными для общественности. Кроме того, мы не видим открытого критического отношения к существующему положению со стороны Верховного суда, Генеральной прокуратуры и системы МВД. Возможно, внутри этих структур реформирование и обсуждается, но общество остается в стороне. Общество не может дать оценку тем или иным решениям. В современном мире можно смело говорить: чего нет в публичном пространстве, того не существует вообще. Если дискуссия ведется, то о ней никто не знает. И это позволяет усомниться в ее существовании. До тех пор пока дискуссия о реформировании не станет публичной и в ней не примут участие основные заинтересованные стороны, задача правозащитников — быть мостиком между общественной проблемой и ее признанием.

— Чем, собственно говоря, правозащитники и занимаются...

— Да, и в качестве примеров можно привести мониторинг по вопросам произвольных задержаний и условий содержания, который особенно был заметен после событий 19 декабря 2010 года. На мой взгляд, наиболее узнаваемым за прошлые несколько лет является влияние правозащитных организаций на вопросы о предотвращения пыток, политических заключенных, отмене смертной казни, о праве на альтернативную гражданскую службу. По вопросам предотвращения пыток, к сожалению, мы не смогли добиться должной реакции  на национальном уровне (в частности, от Генеральной и Военной прокуратуры), однако все собранные факты и рекомендации белорусских правозащитных организаций обсуждались и были положены в основу рекомендаций Комитета против пыток ООН по итогам правительственного отчета. Важным является и внимание правозащитников к аспектам доступа граждан к правовой помощи, которая должна осуществляться за счет государства (субсидирование государством правовой помощи). То есть каким образом социально уязвимые группы  граждан будут иметь доступ к правовой помощи, которую государство обязано обеспечивать по Конституции? В связи с принятием нового Закона об адвокатуре есть серьезные опасения по поводу тенденции на сужение круга лиц и круга вопросов, по которым государство обеспечит такую помощь. И говорить об этом нужно уже сейчас, потому что затем повлиять на изменения будет сложнее. Традиционно правозащитники ведут мониторинг выборов, поддерживая дискуссию о стандартах избирательного процесса. Следует признать, что результатами правозащитных мониторингов Центризбирком пользуется в наименьшей степени для изменения своей практики. Хотя без внимания и не оставляет.

— Может ли такое “теневое” сотрудничество с государственными структурами в будущем стать более эффективным?

— Я убеждена, что все эти вопросы  могут и должны быть предметом спокойной открытой дискуссии между правозащитными организациями и государственными органами. Потому что это и есть реальный путь разрешения проблем. Пока стратегия отказа государства от взаимодействия с правозащитными организациями выглядит так: делаем вид, что проблемы нет, правозащитников тоже нет. Припугнуть, посадить в тюрьму, как в случае с Алесем Беляцким... Но любая проблема, которая находится в латентном состоянии, в конечном итоге приводит к более разрушительным последствиям. Я на стороне  эволюционных изменений, но при осознанном и последовательном вкладе со стороны каждого в защиту прав человека и принципов демократического устройства.

В настоящее время Центр правовой трансформации начинает серьезную исследовательскую программу по системе подготовки и повышению квалификации судей, прокурорских работников и сотрудников пенитенциарных учреждений. Через некоторое время мы сможем предложить для обсуждения наше видение необходимых изменений по вопросам  квалификационного допуска к профессиям судей и прокуроров, а также изменения системы подготовки и переподготовки кадров для прокуратуры и судейского корпуса, сотрудников пенитенциарной системы. Мы полагаем, что за этим будущее любой правовой реформы. И намерены как минимум сделать публичной дискуссию о тех стандартах, которые есть по этому поводу в современной Европе.