Артак Кирокасян: В Беларуси законодательство само по себе репрессивное
Как известно, власти Беларуси сочли нежелательным визит президента Международной Федерации за права человека (FIDH) Сухайр Белхасэн и ее присутствие на судебном процессе коллеги Алеся Беляцкого. Тем не менее, некоторые представители этой организации всё же смогли увидеть и услышать всё, что происходило на протяжении трех дней в зале судебных заседаний Московского райсуда. Генеральный секретарь FIDH и Глава Правления "Института гражданского общества" Армении Артак Киракосян, который внимательно следил за ходом судебных слушаний, поделился своими впечатлениями и предположениями относительно судебного процесса над белорусским правозащитником, вице-президентом FIDH Алесем Беляцким.
- Ваши впечатления от судебного процесса?
Мы изначально предполагали, что это чистый процесс расправы над «Весной» и лично над Алесем Беляцким и реально никакой уголовной основы нет. А судебные слушания только подтвердили это, и в последний день совершенно четко прозвучали политические аспекты дела: как всё было заказано. Были прочитаны документы, как КГБ инициировал этот уголовный процесс, связанный именно с деятельностью Правозащитного центра «Весна». Во второй день, когда вызывали свидетелей обвиняемой стороны, все вопросы тоже были связаны именно с деятельностью ПЦ «Весна»: как функционирует центр, как члены задействованы в этом, получают ли они вознаграждение и т.д. И мне кажется, что обвинительная сторона совершенно даже не работала над тем, чтобы собирать доказательства тому, что те деньги, которые поступали на предполагаемые счета Алеся Беляцкого, – это именно тот доход, который облагается подоходным налогом. Во всяком случае, никаких доказательств или попыток доказательств этого в ходе процесса не прозвучало. И возникло чувство, что наоборот Алесь Беляцкий сам и его адвокат должны доказать, что эти средства не являются доходом. То есть это процесс чисто советского типа, когда ты должен показать, что ты невиновен.
Совершенно непонятно, и об этом также говорил адвокат, какие суммы инкриминируются, из каких организаций они поступали и т.д. В этом ключе никакого следствия практически не велось, как мне показалось. Еще раз подчеркну, что если изначально было ясно, что это такой сфальсифицированный политический процесс, то в течении этих трех дней мы просто увидели наглядное тому доказательство. Большая часть дела состояла из попыток выявить даже не законность, а попыток доказательства, с одной стороны, что Алесь Беляцкий осуществлял правозащитную деятельность, что он получал деньги на правозащитную деятельность (был даже такой момент, когда прокурор прямо сказал: «Я понимаю, что эти деньги шли на правозащитную деятельность»). Но вслед за этим, с другой стороны, идет обвинение в сокрытии подоходного налога, а средства, поступающие на счета Алеся Беляцкого, трактуются как его личный доход.
- Что-то подобное возможно в Армении?
В Армении одна из самых актуальных проблем – верховенство закона и верховенство права, поскольку есть очень много законов, которые не действуют, исходя из разных причин. Частично из-за того, что законы не совершенны, и просто из-за того, что есть определенная политическая культура советских времен, есть несовершенство различных ветвей власти, президент имеет слишком много полномочий и т.д. В Беларуси ситуация отличается тем, что здесь законодательная база сама по себе абсолютно, на мой взгляд, недемократична. Есть очень много норм (и в этом уголовном процессе мы все это видели), которые вообще не соответствуют моему пониманию современного демократического государства.
И уж если речь идет о сравнении, в Армении, например, для того, чтобы получать гранты, их не надо нигде регистрировать. Ты просто получаешь средства на свой счет и отчитываешься как юридическое лицо в налоговой инспекции, что эти деньги потрачены в соответствии с налоговым законодательством страны. Никто тебя не будет спрашивать, тратятся ли они в интересах Республики Армения или в интересах каких-то других стран. И это создает совершенно другую ситуацию изначально. Для меня было сюрпризом, что просто следователь или прокуратура могут продлевать содержание под стражей – у нас для этого обязательно должен быть суд. И чтобы такое решение принималось без участия сторон – тоже. У нас серьёзная проблема в том, что рассмотрение иногда происходит на закрытом заседании и прения идут не так нормально. А у вас сторона просто уведомляется, что срок содержания под стражей продлен. Или как может КГБ иметь законодательную инициативу?! Мне это тоже очень удивительно.
И я хочу отметить эти вопросы, которые, по-моему, очень важны и этим очень резко отличаются от ситуации в Армении и от многих постсоветских стран тем, что в Беларуси законодательство само по себе репрессивное. В Беларуси верховенство права и верховенство закона идут как бы в разных направлениях. Верховенство закона у нас практически означает верховенство права. В Беларуси верховенство закона это реально де факто может означать, что права человека ущемляются уже при законотворческом процессе.
- Какой наиболее яркий пример вы могли бы привести?
С точки зрения верховенства закона – наблюдательные миссии стран СНГ и ОБСЕ, когда во всех случаях наблюдатели от СНГ об итогах выборов говорят, что они соответствовали законодательству Республики Беларусь. И эта ситуация достаточно ясно говорит о том, что, может быть, законодательство Беларуси по выборам тоже достаточно не демократичное. Мне эта история с выборами в Беларуси тоже знакома, в 2006 году я был международным наблюдателем ОБСЕ и помню, насколько для нас было большим шоком, в каком законодательном поле происходит весь этот избирательный процесс.
У вас очень много таких законов, процедур, нормативных актов, которые исполняются, но сами по себе они носят недемократический характер. И если посмотреть с этой точки зрения, то закрытие «Весны» влечет за собой отсутствие возможности получать нормально финансирование и т.п. Законодательство даже позволяет на суде говорить сотруднику департамента по гуманитарной помощи управления делами президента, что правозащитная деятельность – это когда митинги, манифестации, забастовки, и это запрещено. То есть так получается, к сожалению, что в Беларуси идут по пути, когда внутреннее законодательство более или менее исполняется, но при этом права отдельных людей, права целых групп ущемляются самым жестоким образом. Взять хотя бы историю с майками в здании суда: непонятно, каким законом это регулируется и почему люди не могут надеть майку с надписью «Свободу Алесю Беляцкому!»?
- Есть ли у вас какие-то предположения относительно предстоящего приговора?
По моему глубокому убеждению, соблюдение каких-то формальностей еще не значит, что суд справедливый, но в этом конкретном случае даже с точки зрения белорусского законодательства отсутствовала достаточно убедительная доказательная база. На распечатках, представленных в суде, как оказалось, нет никаких печатей, подтверждающих истинность этих документов. В связи с этим, у меня возникает вопрос – кто будет отвечать, если, предположим, у следствия есть еще ошибки (как, например, мы уже видели со счетом Бориса Звоскова), либо заведомо ложная информация, либо какие-то неточности, случайности и т.д.?
В настоящее время человека судят, исходя из каких-то распечаток, за которые никто не может быть ответственным, потому что на них нет ни подписей, ни печатей, ни других каких-то юридических атрибутов, которые подтверждали бы подлинность документов и то, кто их предоставил – конкретный человек или организация.
Так что если смотреть на весь процесс, то поскольку он абсолютно заказной, трудно предположить, какое может быть принято решение. Оно не прогнозируемо, так как нет какой-то логики, доказательной базы и т.д. Мне казалось, что в какой-то момент судья должен был сказать: «Всё, останавливаем процесс, потому что ничего нет». Этого не произошло, и это внушает опасения.
