Бунт фабричного масштаба
“В этом году я окончила техникум и по распределению приехала работать в Жлобин, на фабрику художественной инкрустации. За первый месяц работы, с 6.08 по 31.08, получила зарплату 17 тысяч рублей. Приезжайте, посмотрите, как мы здесь живем”, — написала в “Народную волю” молодой специалист Аня Чирич. Первая реакция на письмо: девушка в расстроенных чувствах забыла поставить нолик в цифре! Все же, какой бы маленькой ни была зарплата в белорусской провинции, невозможно поверить, что сегодня за месяц работы человеку могут заплатить даже не 170, а 17 (!) тысяч рублей. Но в Жлобин мы решили поехать. А приехали — убедились: все правда.
«Мы молились, чтобы Лукашенко заглянул на нашу фабрику»
Столичного журналиста работницы фабрики ждали. Слетелись в коридор со всех цехов, как только узнали, что корреспонденты из Минска переступили порог проходной. Некоторые принесли с собой расчетные листки за весь год, чтобы не быть голословными, а документально подтвердить: зарплаты у них крохотные. Другие наблюдали за происходящим со стороны, в разговор не вмешивались. Но в сердцах все радовались, что наконец-то о ситуации на фабрике напишут в республиканской газете, а там, смотри, правда об их нищенском существовании дойдет и до Администрации президента. Вот только будет ли толк от этого? Жлобинская фабрика художественной инкрустации входит в структуру ГК “Белхудожпромыслы” Управления делами президента. И, по сути, о том, что здесь происходит, в высоких столичных кабинетах должны знать.
То, что чиновники закрывают глаза на проблемы одного небольшого предприятия, где трудится 90 человек, объяснить можно: денег на все нерентабельные производства не хватает. Удивительно другое, почему молчит руководство предприятия, не возмущаются женщины, отработавшие на фабрике 10, 20 и более лет. Работая в холоде и сырости, изнуряя себя всевозможными подработками, они получают зарплату в несколько раз меньшую среднестатистической по стране.
Неслыханную по нашим временам смелость и принципиальность проявила молоденькая девушка, вчерашняя выпускница техникума Аня Чирич. И еще несколько молодых специалистов, не захотевших мириться с тем, в каких условиях родное государство вынуждает их работать. Александр Козловский пожаловался в прокуратуру, Аня Чирич написала письмо в “Народную волю” и Комитет госконтроля. И жаловаться было на что.
Жлобинская фабрика художественной инкрустации являет собой жалкое зрелище. Два года назад предприятие отметило юбилей — 45 лет со дня основания. Судя по всему, ремонт здесь никогда не проводился, не менялись трубы отопления, мебель. За окном мелькали годы, а в темных коридорах фабрики отваливалась со стен штукатурка, отсыревали потолки в цехах, ржавели механизмы на железных дверях, которые сегодня закрываются с трудом. Сложно представить, как в таких условиях создаются настоящие произведения искусства — инкрустированные соломкой сувенирные шкатулки, сундучки и ларчики из дерева, расшитые вручную рушники и столовые комплекты. 97 процентов выпускаемых на фабрике сувениров делаются вручную.
На улице конец октября, а отопление на фабрике еще не включили... В некоторых цехах температура не поднимается выше 13 градусов. Женщины кутают себя в теплые куртки, меховые безрукавки, то и дело потирают онемевшие от холода руки, пытаются согреть их своим дыханием. Зимой, жалуются женщины, когда на улице мороз, в некоторых помещениях фабрики столбик термометра выше 6 градусов не поднимается. Но они и к этому привыкли. А что делать, если работа сдельная, и нормы установлены жесткие? Даже работницы со стажем с трудом их выполняют. Что уж говорить о молодых специалистах...
Аня Чирич приехала в Жлобин по распределению. Она выпускница Бобруйского лесотехнического техникума. Ей бы месяц-другой подучиться народному промыслу, присмотреться к тому, как работают фабричные мастерицы. А девушке сразу определили положенную норму. У нее, конечно, не все получилось. Но при начислении зарплаты это учитывать не стали, и получила Анна свою первую зарплату — 17 тысяч! Как жить? Как за съемную комнату платить? Из чего отложить на учебу? (Анна учится платно на заочном отделении Минского института управления и предпринимательства).
После окончания техникума Анне предлагали работу в Минской области, но она предпочла Жлобинскую фабрику художественной инкрустации. Так решался вопрос с пропиской: под Жлобином, в деревне Папоротное живут ее родители. Правда, Аня рассчитывала получить место в общежитии, но когда приехала в Жлобин, узнала, что фабрика жильем молодых специалистов не обеспечивает, проездные билеты не оплачивает. И все равно теперь по распределению она обязана отработать здесь два года.
Проработав два месяца, девушка поняла, что зарплата ниже вообразимой: среднее звено получает в среднем 160—250 тысяч, условия труда ужасные, нормы охраны труда не выполняются. “Перспективы у меня никакой, — рассуждает Анна. — Ни зарплаты, ни жилья. Даже в цеху инкрустации женщины, которые работают по 20—25 лет и выполняют просто уникальную, ювелирную работу, получают, самое большое, — 250 тысяч. Я молчать не могу. Написала в Госконтроль”.
О негативных настроениях стало известно руководству. Зарплату тут же повысили, причем всем работающим. Анне Чирич за сентябрь заплатили уже 175 тысяч, хотя, признается девушка, норму она не выполнила. Работницы получали расчетные листки за сентябрь и глазам своим не верили — зарплата в одночасье выросла как минимум тысяч на 50 и даже на 100.
— Я никогда в руках такую зарплату не держала, — эмоции переполняют работницу из цеха лакировки. — Аж целых 370 тысяч выдали. Но разве это зарплата?! Я же целый день лаком дышу, на других участках подрабатываю. Или вот наш Ваня. Он высокооплачиваемый рабочий. У него в месяц меньше 200 тысяч не выходит. Но Ваня по субботам работает, чтобы хотя бы эти копейки иметь.
— Когда-то на фабрике работало две тысячи человек, наша продукция и в Канаду шла, и во Францию, и в Польшу, — эмоции переполняют моих собеседников и даже кажется, что на предприятии назревает митинг. — А сейчас что?
— Когда в Жлобин приезжал Лукашенко, — включается в разговор еще одна работница, — мы молились, чтобы он отклонился от запланированного маршрута и заглянул на нашу фабрику. Но к нам он не заехал. И что в итоге: на металлургическом заводе, где побывал президент, и без того немаленькие зарплаты сразу же повысили. А мы как работали в убогих цехах за копейки, так и работаем...
— Выходит, на одни проекты у государства деньги есть, а на другие — не хватает, — возмущаются женщины. — Вы, когда к нам ехали, наверняка видели, какую дорогу к речицким “Дожинкам” сделали! Лукашенко по ней должен был ехать, так деньги сразу же нашлись и на ремонт, и на новые заборы, и на придорожные зоны отдыха. Даже магазины и ФАПы вдоль всей дороги выкрасили. Думаете, радует меня эта чистота? Радует то, что в Жлобине Ледовый дворец отгрохали? Пусть бы мне сначала нормальную зарплату дали, чтобы я могла своим детям абонемент на каток купить, чтобы всей семьей на хоккейный матч могли сходить. А что я за 20 лет заработала? На квартплату моей зарплаты только и хватает.
— А посмотрите на наши помещения! — страсти в цехе накалялись до солнечных температур. — Везде сырость, пыль. Туалет не работает, вся система прогнила, канализация забита. По нужде на улицу бегаем, в дощатый туалет.
— Почему не увольняетесь? — спрашиваю я. Хотя догадываюсь, почему не уходят с фабрики женщины. В провинциальных городках одна проблема — людям негде работать, а жить, есть, одеваться все-таки надо. У кого частные дома или родители в соседней деревне, кормятся с огорода, а небольшую зарплату тратят на одежду. Словно услышав мои мысли, женщины хором отвечают:
— А куда идти работать? В Жлобине только на металлургическом заводе зарплаты высокие, но туда всех не возьмут. Многие предприятия также перебиваются с хлеба на воду. А пенсию заработать надо.
Дискуссия наша продолжалась бы еще долго, но в цехе появилась заместитель директора фабрики. И страсти погасли также молниеносно, как и разгорелись. Заметьте: ни одна из “революционерок” не назвала свою фамилию. Расчетные листки показывали, а фамилию предусмотрительно прикрыли. Боятся репрессий? Увольнения? Только 20-летняя Аня Чирич не побоялась вступить в неравную борьбу с администрацией, всей системой. Например, повесила в цехе термометр и написала заявление, что пока температура не повысится до положенных 16 градусов, работать она не будет. Администрация купила электрический обогреватель и установила рядом с рабочим местом Анны. Но разве нагреет он отсыревшие бетонные стены? Пожаловалась молодой специалист в Госконтроль — зарплату на предприятии повысили. Но хватит ли сил у Анны Чирич в одиночку бороться за свои права, за достойное отношение государства к труду всего коллектива фабрики?
«Неужели стране не нужны народные промыслы?»
Очевидно, что своими силами реанимировать некогда успешное предприятие нереально. Как бы ни старалась маркетинговая служба, какие бы новые идеи ни придумывала, реализовывать подарочные шкатулки, ларчики и хлебницы очень сложно. Это все-таки не предмет первой необходимости. Скажите, когда в последний раз вы покупали белорусский сувенир? Наверняка, когда ехали в командировку или в гости за границу. Но часто ли это случается? Безусловно, проще было бы фабрике со сбытом продукции, если в Беларусь почаще приезжали туристы из-за рубежа, как, например, в соседние Литву или Польшу. А так, и в самом деле: откуда возьмутся зарплата и деньги на модернизацию производства, если случается месяц, когда прибыль предприятия меньше зарплаты местного вертикальщика. Выход из ситуации один: закрыть нерентабельное производство. Но разумно ли погубить предприятие, выпускающее сувениры с национальным колоритом? Пожалуй, таким фабрикам нужны государственные дотации, инвестиции. Директор предприятия Ирина Мельникова замечает, что в этом году первые вложения они уже получили. Администрация президента выделила деньги на ремонт крыши. Сейчас экономический отдел готовит новый инвестиционный проект, руководство надеется получить деньги на ремонт производственных помещений.
— Неужели стране не нужны народные промыслы? — задается вопросом Ирина Мельникова. — Инкрустацией занимается только наша фабрика. Это очень редкий промысел. Годами мастерство нарабатывается. Предприятию, специализирующемуся на народно-художественных промыслах, где используется ручной труд, очень сложно выйти на уровень зарплаты в 500 тысяч и более. Если наша продукция нужна стране, значит, таким предприятиям нужна государственная помощь.
Но почему этот вопрос не поднимается на республиканском уровне? Почему сегодня, при таких ценах и уровне жизни, на фабрике могут начислить зарплату в размере 17 тысяч рублей?! Почему работницы со стажем получают 160, 210 тысяч? Только тогда, когда Аня Чирич постучалась в государственные инстанции, эта зарплата стала выше. Но, будем честны: она так и осталась нищенской по сути.
У директора свое объяснение.
— Наше предприятие государственное, республиканской формы собственности, — говорит Ирина Мельникова. — Молодые специалисты пришли к нам по направлениям. Но некоторые молодые специалисты не настроены на работу и хотят решить свои проблемы неправильным путем. Да, заработная плата в августе у них была такая. Учитывая, что мы государственное предприятие, зарплата была начислена, согласно нашему положению. У них сдельная форма оплаты труда. Конечно, у молодых специалистов после учебного заведения нет таких навыков, чтобы работать на полную мощность. Поэтому в положении об оплате труда есть послабление для молодых специалистов: на три месяца уменьшена тарифная ставка — та норма, которую они должны выполнить. Но все равно в первый месяц никто из них тарифную ставку не выработал. Чирич произвела столько изделий, что они по утвержденным расценкам были оценены на эту сумму денег.
— Но ведь было очевидно, что сразу с ученической скамьи положенные нормы выполнить нереально?
— К нам пришли выпускники специальных учебных заведений. Им присвоен третий, четвертый и даже пятый разряд. Это уже готовые специалисты. Есть должностные обязанности, которые надо выполнять. Выработал тарифную ставку — получил зарплату. Вот уже в сентябре они все выполнили норму, и зарплата была иная. Наверное, поняли, что на предприятии надо работать.
— На рост зарплаты повлияли жалобы, которые Анна Чирич разослала в разные государственные инстанции?
— Мы молодых специалистов взяли на особый контроль, чтобы они смогли заработать себе на жизнь. Вот и все. Они выполнили тарифную ставку в сентябре, и мы им доплатили до минимального прожиточного минимума. Меньше 179 тысяч мы платить не можем, мы госпредприятие. Положение мы не нарушаем. Нет у нас таких фактов, что мы кому-то неправильно начислили зарплату. Средняя заработная плата на нашем предприятии за 9 месяцев этого года составила 370 тысяч рублей.
— А средняя зарплата рабочих?
— Например, сборщик изделий из древесины в среднем получал на протяжении 9 месяцев 242 тысячи 126 рубля.
— Какие же на вашем предприятии нормы, если человек с 25-летним стажем не может заработать даже среднюю зарплату по стране?
— Вы хотите слышать мое мнение как руководителя? Мы работаем на полном самостоятельном расчете. Но повысить производительность труда, чтобы поднять зарплату в 2 раза, сложно. Не может инкрустатор взять скальпель в две руки! На сувенирной продукции невозможно наработать высокую зарплату. Такой труд должен быть дотирован. Не забывайте, что 97 процентов нашей продукции — это народно-художественные изделия, сугубо сувенирная продукция. И при этом еще ручная работа.
Сейчас мы думаем, какие дополнительные виды производства нам внедрить, чтобы за их счет поддержать народные промыслы. Хорошо, если бы нас поддержали.
..."Думаем, решаем, планируем". Сколько лет это еще будет длиться? Сколько лет люди будут нищенствовать при молчаливом попустительстве государства и молчаливом согласии руководства? Может, и славно, что нашлась вот такая Аня Чирич, которая за месяц работы подняла те вопросы, которые вы, Ирина Савельевна, просто не осмеливались задавать вышестоящему начальству.
