Бывший ведущий программы "Зона X" – о впечатлениях от зоны и решении уехать из страны
Дмитрий Лукша. Фото из социальных сетей
Бывшего политзаключенного журналиста и ведущего программы "Зона X" Дмитрия Лукшу освободили по помилованию 3 июля. Из четырех лет колонии, назначенных ему Минским городским судом, он провел за решеткой два с половиной года. После освобождения Дмитрий вместе со своей, также помилованной, женой Полиной, покинули Беларусь и сейчас находятся в безопасности. Дмитрий согласился рассказать, почему принял такое решение и о том, как отбывал наказание в шкловской ИК № 17.
Дмитрия Лукшу задержали 11 марта 2022 года после обыска в минской квартире. Поводом для задержания стал его последний сюжет на казахстанском телеканале "Хабар 24", где он работал внештатным корреспондентом. Как утверждало обвинение, Дмитрий якобы "с целью дискредитации страны с помощью оператора произвел ряд видеосюжетов, которые содержали заведомо ложную информацию", что по ст. 369-1 Уголовного кодекса является преступлением. Помимо этого его обвинили в участии в массовых акциях протеста в августе 2020 года (ч. 1 стт. 342 УК).
"Осуществлял свою профессиональную деятельность"
"Когда пришли с обыском, мне сразу сказали, что обвинение будет по двум статьям: ст. 369-1 (дискредитация Республики Беларусь) и ч. 1 ст. 342 (участие в массовых мероприятиях). Причем, насчет 342 статьи они сразу уцепились за 9 августа, когда я работал на протестах в Минске как журналист, – рассказывает Лукша. – На первом допросе я объяснил, что был в тот день возле стелы, работал".
– А почему выходил на дорогу? – спрашивает следователь.
– Ну а где я должен находиться? Конечно, на месте событий. Я же осуществлял свою профессиональную деятельность.
– А разве аккредитация дает право выходить на дорогу? Вы не должны были там находиться.
А потом уже в телефоне нашли фото, где я находился на каком-то марше протеста".
После задержания Дмитрия поместили на пять суток в ИВС на Окрестина, а потом уже перевели в СИЗО №1 на Володарского, где он провел до суда десять месяцев.
"Первый небольшой шок был, когда завели в камеру, известную под названием "Шанхай", все сидельцы как раз были на прогулке. Увидел нары в три яруса и тесноту, подумал: "Ну как тут жить!" Но быстро пришел в себя, взял себя в руки и тяжелые мысли старался от себя отгонять. Насчет дальнейшего никаких иллюзий я не питал, даже когда адвокат говорила, что состава преступления нет и все, мол, должно быть хорошо. Единственное, я не думал, что будет большой срок, надеялся на год-полтора, не больше. А что дадут четыре года – это для меня был шок", – вспоминает те события Дмитрий.
Суд, который длился почти две недели, с 18 ноября по 2 декабря, не оставил больших впечатлений. У Дмитрия было такое ощущение, что этот процесс делается ради проформы, что уже на первом судебном заседании приговор был понятен. Аргументы защиты были судом не услышаны. В сюжете, который фигурировал в обвинении, все факты были подтверждены, но все прошло мимо ушей судьи. Затем была апелляция, которую Лукша ждал в могилевской тюрьме № 4 и этап в ИК №17 в Шклове.
Бывшего журналиста БТ приговорили к 4 годам колонии, а его жену – к 2,5 годам
"Ты же Лукша! Чего тебе не хватало?"
"Когда привезли ночью в колонию, сразу возле "столыпинского" вагона один из офицеров остановился возле меня, узнал и говорит: "Ты же Лукша? И ты, б-ч-бэшная голова?"
Многие оперативники знали меня в лицо по программе "Зона Х". Вообще, вначале нередко звучали такие фразы: "Чего тебе не хватало?", "У тебя же все было, ты же известный человек", "Зачем тебе было нужно?" Это я слышал, может, первые полгода.
"Но обычные пресс-моменты были такие же, как и у остальных политических заключенных – нас просто сильно в колонии прессовали. Несколько раз попадал в ШИЗО, например, что запомнилось... Приходит как-то сотрудник, я в отряде пишу письмо, поднимаюсь, здороваюсь по форме. Он говорит – занимайтесь дальше. Я сажусь снова писать, а буквально через минуту у меня за спиной слышится: "Лукша, почему не здороваешься?" Я говорю: "Так вы же за спиной". Тогда он повел меня проверять опись вещей. Там все совпадает, но про пакет чая записано, что весит килограмм. Оперативник взвесил на руках и говорит, что здесь граммов восемьсот. И вот уже нарушение. Очень много взысканий именно за ошибки в описи вещей, которую правильно вести почти нереально. Нужно быть маньяком, чтобы постоянно все считать и взвешивать, чтобы все до зернышка было подсчитано: сигареты, спички. Это один из самых простых способов составить нарушение", – рассказывает журналист.
В пропагандистском видеоинтервью, которое делало БТ в колонии с Лукшей, на неоднократный вопрос журналистки, считает ли он себя политзаключенным – Дмитрий назвал себя просто заключенным. Он объясняет, что это было похоже на провокацию, хотели, чтобы назвал себя политзаключенным. И он понимал, что это повод. Поэтому сделал так, чтобы журналистка не смогла доиграть свою роль.
"Там еще остался за кадром один момент. Когда мы идем по территории, то рядом – начальник колонии и начальник оперативного отдела, и они слушают каждое твое слово. Надо было избегать провокации. Но все равно после этого интервью я попал в ШИЗО, что-то им в моих ответах не понравилось", – комментирует Дмитрий.
Лукша рассказывает, что психологически в колонии было сложнее, чем в следственном изоляторе:
"Ты в колонии совершенно не защищен от постоянного прессинга, особенно если "политический": то, что прощается обычным сидельцам – нам грозит взысканием. Казалось, что ко всему можно привыкнуть, но если постоянно на тебя составляются акты, начинается внутренняя истерика – ну сколько уже можно. Все переворачивается с белого на черное. Одно из моих последних взысканий – "почему одежда расстегнута?" Отвечаю, что все по форме, все застегнуто. "А, так ты еще и споришь?" Ощущение такое, либо ты идиот, либо разговариваешь с идиотом. Но все зависит от самого человека".
"Жить в ожидании, что снова придут за тобой – очень угнетает психологически"
В помилование Дмитрий Лукша вначале особо не верил, только когда зашевелилось-забегало начальство, стали собирать документы – появилась надежда:
"Сначала в колонию приехал представитель Генпрокуратуры, который дал бумагу на помилование, я подписал ее, но получил или нет – даже он сам был не уверен. Сказал, что помилование планируется на 3 июля. И добавил, что может и получится. Даже без каких-либо предварительных условий. Поэтому я сам не очень в это верил.
Третьего июля, когда после освобождения ехал домой, мне сообщили, что моя жена Полина тоже помилована. А ей в свою очередь сказали, что и я на свободе.
Но чувство незащищенности и тревоги на свободе никуда не делось. Ты просто не уверен в завтрашнем дне. Жить в ожидании, что вдруг снова придут за тобой, очень угнетает психологически. И еще сильно впечатлили перемены в Минске. Город стал пустым, на улице мало людей, они какие-то безликие. И очень много милиции. Ходят по Минску с оружием, в амуниции, триггер какой-то: "Что здесь происходит?"
Поэтому мы приняли решение покинуть Беларусь и начать другую жизнь".
