"Мир должен об этом знать". Бывшие заключённые и правозащитница о статусе политзаключенного и обнародовании репрессий
Иллюстрация Ольги Пранкевич
В Беларуси сегодня насчитывается уже почти 1500 политических заключенных. Но это далеко не полная картина тех, кто в нашей стране попадает под политическое преследование и репрессии. Из-за запуганности и угроз белорусы меньше сообщают и рассказывают истории преследования. Поговорили с бывшими политзаключенными и правозащитницей "Вясны" Натальей Сацункевич о том, что (не) дает статус политзаключенного, стоит ли обнародовать факты преследования и на что это влияет.
"Наличие политзаключенных в стране — показатель ситуации с правами человека"
- Правозащитница "Вясны" Наталья Сацункевич возле здания ООН в Женеве
Правозащитница "Вясны" Наталья Сацункевич объяснила, почему важно сообщать о задержаниях и обнародовать факты преследования в Беларуси:
"Наличие политзаключенных в стране — одна из характеристик действующей власти и показатель ситуации с правами человека. Цифра количества политзаключенных помогает нам адвокатировать на международном уровне ситуацию с правами человека и показывать, что она не стала лучше, а только ухудшается. Поэтому это такой инструмент для правозащитников, чтобы улучшать ситуацию и добиваться освобождения каждого политзаключенного.
Если человек признан правозащитным сообществом политзаключенным, это значит, что его преследуют по политическим мотивам. По международному праву такого быть не должно".
Политическим заключенным человека признает все белорусское правозащитное сообщество, а не только правозащитный центр "Вясна", как многие ошибочно думают. Это такие организации как Белорусский Хельсинкский комитет, Правовая инициатива, Белорусский дом прав человека имени Бориса Звозскова, Lawtrend, Белорусская ассоциация журналистов, Белорусский ПЕН, Офис по правам людей с инвалидностью и другие. Под каждым заявлением можно найти список подписантов. Правозащитники "Вясны" публикуют совместные заявления правозащитного сообщества и ведут список политических заключенных. Правозащитное сообщество при признании человека политическим заключенным руководствуется Руководством по определению понятия "Политический заключенный".
Наталья Сацункевич отмечает, что, если о задержании человека стало известно из открытых источников, то согласие человека на признание его политзаключенным не нужно.
"Если к нам обращаются люди и просят не публиковать информацию, то мы, конечно, уважаем решение человека и его родственников. Важно подчеркнуть, что такая информация — это общественный интерес, поэтому, если нам стало известно из открытого поста в Фейсбуке, расписания суда, провластного телеграм-канала, то наша правозащитная обязанность — зафиксировать информацию и распространить".
"Публичность помогает остановить пытки в большинстве случаев"
Правозащитница "Весны" отмечает, что важно обнародовать факты преследования на заключенного в СИЗО или в колонии.
"Там они сталкиваются с нечеловеческими условиями, пытками, а также дополнительным давлением со стороны администрации. Таким образом создается дополнительное наказание для человека. В принципе суд назначает наказание в виде ограничения или лишения свободы — и это само по себе есть наказание. Человека же наказывают дополнительно через репрессии, невыносимые условия, избиения, пытки физические и психологические. И, как говорят, пытки любят тишину, и лучше всего пытки и преступления делаются, когда никто не видит, поэтому публичность помогает это пресекать в большинстве случаев".
"То, что человека признали политзаключенным, не делает его дело политическим, так как оно было таким еще до этого"
Наталья сравнивает признание человека политзаключенным с общественным контролем:
"Это в целом похоже на механизм работы общественного контроля: когда люди контролируют, что делают власти. И это контроль помогает делать, чтобы стандарты соблюдались, например.
Я всегда говорю о письмах солидарности, даже если он не дойдет до самого политзаключенного, то его получит и увидит администрация учреждения, где он находится. И если к человеку есть международное внимание, и с ним что-то случится, то внимание к этому будет большое. Обычно отношение к человеку меняется.
Власти фактически знают, когда человек преследуется по политическим мотивам, даже если он еще не признан политзаключенным по каким-то причинам: или не хватает информации, или о нем просто не знают, или еще не состоялся суд в некоторых случаях. Поэтому ухудшить положение человека в заключении статус политзаключенного не может, так как государство и так знает, что его преследуют по политическим мотивам. То, что наконец кейс стал публичным и человека признали политзаключенным, не делает его дело политическим, так как оно было таким еще до этого.
Могу вспомнить пример Артема Анищука, который сталкивался с пытками и во время задержания, до и после суда, и после того, как поехал в колонию. После того как его признали политзаключенным, ситуация с репрессиями фактически не изменилась, в смысле, что они не стали хуже. Еще до признания к нему относились как к политзаключенному.
Бывшие политзаключенные говорят, что это большая поддержка моральная, когда они узнают, что о нем помнят, что о нем не забыли, что мир его не считает обычным преступником, убийцей. И это важно".
"Это хоть как-то реабилитирует человека"
- Александр Казакевич
Музыкант из Молодечно Александр Казакевич два раза задерживался в 2022 году по уголовным делам по ст. 369 Уголовного кодекса (оскорбление представителя власти) и в жодинской тюрьме в общей сложности провел пять месяцев. Дважды политзаключенный отметил, что, по его мнению, признание политзаключенным — это важно.
"Первое время вообще не думал о признании политзаключенным. Не до того было... Уже потом, со временем, когда долго общался с политическими заключенными (по "делу Зельцера"), начал задаваться вопросом: "а являюсь ли сам политическим заключенным?". Узнал об этом, только когда первый раз вышел на свободу.
Сейчас только уже думаю, что это важно. Лично для меня это важно. Просто, чтобы люди не думали, что как и другие "зеки", я что-то украл, или побил кого-то... Ведь если сейчас некоторые люди узнают о том, что "сидел", изначально тебя ставят в ряд с ворами, убийцами, наркоманами и так далее. А я в жизни никогда ничего такого не делал".
Александр добавляет, что, на его взгляд, преследование обнародовать следует.
"Это хотя бы как-то реабилитирует человека. А вообще, честно говоря, в тюрьме почти что всем все равно".
"Все зависит не от статуса, а от статьи"
Один из политзаключенных по "делу Зельцера"( в целях безопасности мы не называем его имя) отмечает, что лично на него статус политзаключенного никак не повлиял, а положение человека в тюрьме определяется уголовной статьей, по которой его поместили в тюрьму.
"Когда меня признали политзаключенным, я узнал после 10 месяцев заключения. Нам тогда сказали, что нас автоматически всех признали политзаключенными. Но этот статус на меня никак не повлиял: условия не улучшились и не ухудшились, отношение то же самое. Как были пытки — так они и остались. Послаблений режима тоже не было.
Влияет на твое положение в тюрьме не статус политзаключенного, а статья. Если будет указ прессовать, то значит будут прессовать. Если такого указания нет, то будешь сидеть спокойно, как и другие заключенные".
Политзаключенный отмечает, что проблема с письмами и передачами, как была у всех фигурантов по "делу Зельцера", так и осталась после признания политзаключенным.
"Повторюсь, что все зависит не от статуса, а от статьи. Если у тебя политическая статья, то будут репрессии и нарушение твоих прав в тюрьме.
Если человек сидит по статье за оскорбление Лукашенко, то они могут закрыть глаза, так как сами его недолюбливают. Но если у тебя статья 361-1 (содействие экстремизму), например, которую они сейчас любят давать, то тут уже совсем другое отношение. Часто по этой статье заносят в "список террористов", поэтому денежные переводы — нельзя, передачи — нельзя, посылки — нельзя. Но это не зависит от статуса политзаключенного. Ты можешь быть еще непризнанным, но если у тебя есть такая статья, то значит автоматически все перекрывается".
"Если об этом не говорить, то они просто будут убивать в тюрьмах..."
- Иллюстрация Ольги Пранкевич
При этом, политзаключенный настаивает, что обнародовать факты репрессий нужно.
"Сотрудники очень боятся писем в отношении них и когда на них пишут жалобы. Они делают все, чтобы "замять" эти жалобы. Сотрудники, наверное, боятся за свое место, поэтому грызут друг друга. В этой системе каждый борется за свое место. Они даже боятся, когда заключенный пишет заявление начальнику тюрьмы или колонии принять его по личному вопросу. Тогда пять-шесть сотрудников приходят и начинают выяснять, зачем мне нужно на прием. Они боятся начальника колонии. А если, не дай бог, это выйдет за пределы колонии, и "получит" еще начальник колонии, то это вообще... И получается такая цепочка.
Поэтому если мы будем говорить об этом, то там они будут больше бояться и сдерживать себя в каких-то моментах. А если не говорить о репрессиях, то у них будут развязаны руки. Большинство белорусов не могут об этом говорить, так как нет безопасности. Но есть еще обратная сторона: если мы говорим о репрессиях, то они могут начать прессовать еще больше, но не потому, что ты об этом говоришь, а потому что им становится еще страшнее. Прессуют еще больше, чтобы запугивать людей, чтобы они молчали. На поводу этого страха идти не надо, так как нам будет еще хуже. Надо обнародовать все, чтобы им было страшнее, чтобы мировое сообщество и люди понимали, что у нас происходит. Если об этом не говорить, то они просто будут убивать в тюрьмах..."
"Начали приходить большие кипы писем, как меня объявили политзаключенным"
- Денис Дёмух сразу после освобождения. Фото: "Новы Час"
Политзаключенный Денис Демух был символически осужден на полтора года колонии за участие в "Марше освобождения политзаключенных". Он полностью отбыл срок в колонии № 3 и вышел на свободу 27 декабря 2021 года. Денис рассказал о своем опыте, как признание его политзаключенным повлияло на волну солидарности:
"Когда начали мне письма приходить, я не мог представить, что так произойдет. Как я к этому отнесся? Не в непонимании: как, почему, за что? Вроде бы ничего такого особенного и не сделал, но все-таки не мог понять, за что меня решили взять и забросить в этот список [политзаключенных].
Мне начали приходить очень большие кипы писем, именно после того, как меня объявили политзаключенным, тогда уже обо мне хоть какая-то информация была известна. Я сначала вообще не понял, откуда начали письма приходить, кто поспособствовал. В письмах мне писали, что обо мне ничего неизвестно, что на правозащитных сайтах обо мне вообще никакой информации не было. И как только я освободился, я старался со всеми списаться, созвониться, с кем-то лично встретиться, поблагодарить этих людей за то, что они проделали такой большой путь для того, чтобы хоть как-то, даже обычным письмом человека поддержать. В таких местах даже обычная открытка — это уже хорошо. Когда тебе от незнакомого человека приходит, например, открытка, у тебя уже сердце радуется, что о тебе никто не забыл и кто-то о тебе до сих пор еще помнит.
И когда я вышел, то первым делом начал письма отправлять тем, с кем общался в колониях. С кем никогда не пересекался, но информацию какую-то слышал, тоже присылал письма, так как я знал, что это такое. Я знал примерно, как на это реагирует человек, когда он это получает. Я его представлял на своем же месте, и я такой: "отправлю просто обычную открытку". Я тогда где-то 150 открыток приобрел с поздравлениями на Новый год, отправил просто незнакомым политзаключенным, которых я вообще ни разу не видел. Я это лично почувствовал, и хотелось хоть как-то облегчить судьбу одним обычным письмом человеку".
439 дней в неволе и на воле. История Дениса Демуха — бывшего политзаключенного, который хочет помнить всё
"Вясна" рассказывает о Денисе Демухе — бывшем политзаключенном, который хочет помнить всё.
"Чтобы те ужасающие вещи, которые с нами делают в застенках тюрьмы, не происходили тайно"
Бывшая политзаключенная (имя не называется в целях безопасности), отбывшая полностью свой срок в колонии, отмечает важность статуса политзаключенной и необходимости обнародования истории преследования.
"Мне было важно, чтобы меня признали политзаключенной и все эти факты были обнародованы, поскольку в психологическом плане это дает больше сил, больше уверенности и ты знаешь, что ты не один, что за тебя борются, за твоей судьбой следят. Для меня это было важно, не в плане какого-то имиджа политического, а именно вот то, что я перечислила.
Насчет опубличивания считаю так же. Чтобы показать масштаб репрессий, чтобы и общество, и международная общественность также знали реальную картину происходящего, и чтобы те ужасающие вещи, которые с нами делают в застенках тюрьмы, не происходили тайно. Мир должен знать об этом.
Я узнала от своего адвоката. Он ко мне приехал в Жодино и сказал, что меня признали политзаключенной. Это довольно быстро произошло после моего задержания. И я помню свои чувства и впечатления. Я знала, конечно, что я ничего криминального не сделала, что это политическое преследование, но в тот момент, у меня будто крылья выросли. Так мне стало хорошо, спокойно и тепло. Такая волна теплоты и солидарности захлестнула меня. Это было очень эмоционально. В этот момент чувствовала благодарность к белорусам и всем, кто нас поддерживает, своим соратникам, единомышленникам, своему народу и международным правозащитникам. Мне это придало очень много дополнительных сил. Для меня это было очень важно и я никогда этого факта не скрывала".
"Наличие или отсутствие статуса не влияет на отношение администрации к политзаключенному"
- Иллюстрация Ольги Пранкевич
Женщина отмечает из собственного опыта, что статус политзаключенного не влияет на положение человека в тюрьме:
"Статус этот ни на что не повлиял. Те политзаключенные, которые не хотят, чтобы их признавали политзаключенными и не афишируют свои истории — я их понимаю. Но мой опыт подсказывает, что это никак не влияет на отношение к политзаключенному со стороны пенитенциарной системы и силовиков. Неважно, когда человек въезжает в колонию, его дело хорошо известно, оно очень пристально изучается и оперативной частью и другими сотрудниками еще до того момента, как человек въехал. И не важно есть статус или нет — есть соответствующие статьи, которые трактуются силовиками как "протестные статьи". Поэтому клеймо "врага народа" и "неблагонадежной личности" за человеком автоматически закрепляется. И это [отсутствие статуса] не оберегает его от желтой бирки, которую человек все равно получит в колонии и от предвзятого отношения от администрации. Поэтому мое мнение, исходя из личного тюремного мучительного опыта: наличие или отсутствие статуса не влияет на отношение администрации к политзаключенному. Все равно этот человек будет под прессом, все равно он будет восприниматься как "недобронадежный элемент" со всеми последствиями".
Списки военнообязанных женщин, работа без выходных, блокирование переписки: что сейчас происходит в гомельской женской колонии
"Это позволяет нам выжить за решеткой"
Бывшая политзаключенная добавила о важности солидарности и со стороны символических крестных для политзаключенных:
"Я тоже помню свои чувства, когда мне в заключении сообщили, что у меня появилась "крестная" депутат немецкого Бундестага. И это настолько сильные эмоциональные вещи для политзаключенных: каждое приветствие, каждый шаг поддержки с воли, участие в твоей судьбе, сочувствие, что за твоей судьбой следят и переживают. Это позволяет нам выжить за решеткой. Переоценить значимость этого невозможно. Это еще больше укрепляло тебя в мысли, что ты прав, что ты несправедливо осужден, что осужден за свои правильные идеи, которые нужно защищать и тебя в этом поддерживают. А без статуса политзаключенных у меня, конечно, такой поддержки, в том числе со стороны международной общественности, было бы меньше".
#WeStandBYyou. Рассказываем, кто такие "крестные" политзаключенных и чем они занимаются
"Вясна" рассказывает, кто такие "крестные" и чем они занимаются.
Помогите миру узнать о масштабе репрессий в Беларуси — сообщайте правозащитникам о задержаниях и судах!
Каждый день по всей Беларуси происходят десятки политических задержаний, однако правозащитники узнают далеко не обо всех из них. В центре Европы людей пытают и держат в нечеловеческих условиях за их гражданскую позицию, но большинство таких историй замалчивается.
Пожалуйста, сообщайте о задержаниях, судах и давлении правозащитникам. По желанию, ваша информация может остаться непубличной и не будет опубликована в открытых источниках. Не молчите о репрессиях — помогите показать миру масштаб катастрофы с правами человека в Беларуси!
Наши контакты:
- телеграм-бот @viasna_bot;
- горячая линия в телеграме @ViasnaSOS, @SOSViasna;
- информационная служба "Вясны" @viasnainfo.
