Николай АВТУХОВИЧ: «Совесть на свободу не меняю»

В минувшую пятницу вечером неожиданно был освобожден из минской колонии №1 известный волковысский предприниматель Николай Автухович, осужденный в июле 2006 года на 3,5 года лишения свободы за неуплату налогов. Сегодня Николай АВТУХОВИЧ — гость "Народной воли".

"20 тысяч долларов — и ты свободен!"

— Николай, время поразмыслить у вас было… Сегодня вы можете сказать, кому нужно было упечь за решетку предпринимателя Автуховича и разделаться с его бизнесом?

— Все началось с моего конфликта с маленькими чиновниками, за которых стали заступаться чиновники рангом повыше. Когда я начал сопротивляться этим чинам, и они увидели, что я их начал бить правдой, за них вступились птицы еще более высокого полета, суды, прокуратура… Высший Хозяйственный суд одно время принял решение в мою пользу, но позже все снова вернулось на круги своя. Меня признали виновным в неуплате налогов, по сути, без каких-либо глубоких разбирательств.

— Круговая порука?

— Что-то вроде этого. Чиновники, заступаясь друг за друга, "обрастали комом", получалась цепная реакция. Если бы они на каком-то этапе остановились, вся цепочка рассыпалась бы. Но название этой цепочке — власть. Остановиться они не могли.

— Но они знали, что делали?

— Может быть, они думали, что я на каком-то из этапов сдамся, потому что на протяжении всего этого противостояния мне предлагалось заплатить какие-то деньги и таким образом "закрыть вопрос". Предлагали дать взятку, когда за меня взялась налоговая инспекция, когда дело было направлено в Хозяйственный суд…

— То есть так вот, в открытую, требовали деньги?

— Нет, не так, чтобы уж совсем в наглую… Находились люди, которые знали моих друзей, и через них передавали: "Мол, есть люди, которые могут помочь Николаю Автуховичу". Мы даже ездили в Минск, разговаривали с этими людьми, которые (я приоткрою завесу) работают в Администрации президента. На встрече мне было конкретно сказано: "Вы платите столько-то, и вопрос решается". Попробовали взять меня "под свое крыло", но за это я должен был им платить. У меня уже тогда сложилось впечатление, что именно они эти самые проблемы и создавали, чтобы потом "решить их" с пользой для себя.

— Сколько хотели?

— На то время — 20 тысяч долларов. Но позже, по мере накопления претензий ко мне со стороны властных структур, цена становилась все больше и больше. Появились и дополнительные условия. Кстати, даже в колонии, когда 11 октября была комиссия по переводу на исправительно-трудовые работы, мне четко сформулировали условия досрочного выхода: "Если хочешь освободиться, должен выполнить некоторые условия. Должен заплатить такую-то сумму, признать на суде свою вину и хотя бы немного погасить сумму иска". Одним словом, на мне кто-то постоянно хотел "нагреть" руки.

— А кто вел переговоры?

— Работали по старой схеме. Вышли на моих друзей, которые мне все и передали. Люди приехали ко мне на свидание и втихаря всучили записку: "Если хочешь такого-то числа быть дома, должен выполнить три условия". Я сразу отказался и заявил, что буду сидеть до последнего. Говорю: "Передайте этим товарищам, что я свою совесть на свободу не меняю". Прихожу в отряд, а там уже ждут — что же я ответил? Там, кстати, о предложении уже знали, не знали только, как я на него отреагировал: если согласился — надо готовить одни бумаги, если отказался — на комиссию надо подавать совсем другие документы. Что, собственно говоря, и было сделано: комиссию я не прошел, став злостным нарушителем режима.

«Если будешь голодать, в психушке сделаем дебилом»

— Это сложно — воевать с властью?

— О! Об этой войне и моей невиновности у нас в Волковыске знали абсолютно все. Ведь если, например, в налоговой инспекции со мной кто-то ведет войну, то все остальные знают — это показательно, Автуховича бьют силой, связями и чинами, чтобы об этом было известно на всех уровнях. Я говорю так, потому что знаю мнения людей и наших районных налоговиков, и областных, и республиканских. На моей стороне в суде даже выступали бывшие сотрудники Министерства по налогам и сборам. Но коса нашла на камень — отсюда и проблемы. Гродненские налоговики, которые меня трясли, откровенничали за рюмочкой с моими знакомыми коммерсантами: "Не за что, конечно, его цеплять. Жаль парня. Но приказ…"

— Вы до последнего верили, что справедливость восторжествует?

— Я верил и всегда буду в это верить, потому что я всегда эту справедливость отстаиваю. И буду поступать так, сколько буду жить. Понимаете, ситуация такова: ежику уже который год доказывают, что у него нет колючек; но ежик всегда был и остается колючим. И я это докажу.

— Николай, отстаивая правду, вы несколько раз голодали. Думаете, это действенный метод?

— Из всех акций протеста — самый действенный и самый сильный метод. По себе знаю. Если в тюрьме кто-то начинает голодовку, моментально приезжает прокурор, начинается разбирательство. Администрация колонии сразу же уговаривает, обещает: "Зачем вам это надо? Прекратите голодовку… Мы пойдем навстречу, если информация не выйдет за стены этого заведения". То есть для них это скандал, и в тюрьмах голодовок боятся.

— Ваша последняя 70-дневная голодовка могла закончиться для вас же плачевно. Каким тогда был самый тяжелый период?

— Самый тяжелый?.. Наверное, когда в тюрьме, уже в больнице, я думал, что до меня никому нет дела. Признаюсь, по ночам даже плакал. Я не мог уже ходить, видел, как мое здоровье тает на глазах, а правды добиться не мог… Обидно было, что все так заканчивается. Что я не все успел сделать, что не было никакого движения по моему делу. Чиновники только приходили ко мне в больницу и пугали: "Мы тебя в психушку сдадим, дебилом оттуда выйдешь". А вот врач был молодец, успокаивал меня: "Не слушайте их, они же не специалисты, запугивают…"

— Запугивала администрация колонии?

— Нет, сказали, что какие-то идеологи. Может быть, кто-то из прокуратуры. Даже врачи их не знают.

— Голодовка проходила тяжело?

— Мне уже было все безразлично, даже не интересовало то, что происходит вокруг. Меня как зациклило — стоять до последнего.

— Врачи, наверное, уговаривали прекратить голодовку?

— Каждый день анализы у меня становились все хуже и хуже, мне ежедневно приходилось расписываться, что я предупрежден о последствиях.

— А насильно вас не пробовали "подпитывать"?

— Тот же человек, который пугал меня психушкой, упомянул: мол, мы тебя насильно кормить будем, если не прекратишь голодать. Но больше об этом никто не говорил. Даже намека не было. Врачи, наоборот, приходили и поддерживали меня, говорили: "Мы тебя понимаем, держись". Один доктор даже покупал за свои деньги в магазине минеральную воду и каждое утро приносил мне ее. Хороший человек.

Интеллигентная тюрьма

— Голодовку вы прекратили после того, как вам сменили нахождение под стражей на подписку о невыезде?

— Да, перевели на домашний арест. На машине привезли в Волковысскую больницу, где я сразу же потребовал врача-диетолога. Сутки шел ко мне этот диетолог и никак не мог дойти. Спрашиваю затем у нее: "Почему так долго добирались?" Отвечает: "А мне до сих пор никто ничего и не говорил". Диетолог мне был нужен обязательно, потому что после первых голодовок я заработал себе панкреатит и чуть не умер. Но ничего — попил соки, оклемался…

— …А затем исчезли в неизвестном направлении…

— Это был осознанный шаг — мне нужно было время, чтобы собрать полный пакет доказательств своей невиновности. Правда, немного времени все-таки не хватило, поймали раньше, чем рассчитывал. Хотя я все равно буду доказывать свою невиновность. И думаю, что разбирательство все равно будет, просто потому, что так издеваться над людьми нельзя. Нельзя ломать людские судьбы только ради того, чтобы, извините, прикрыть свой зад. У самих-то чиновников, знаю, тоже есть свой бизнес, только зарегистрирован он на других предпринимателей. И живут они неплохо.

— Николай, а как жилось вам в колонии? Какой там был контингент?

— Нормальный контингент, потому что к нам везли больше "экономических преступников" — директорский корпус предприятий, бизнесменов… Были наркоманы из богатых семей. Люди с богатым криминальным прошлым попадали в нашу колонию разве что по знакомству.

— С кем в основном общались?

— Круг общения был достаточно большой. И с предпринимателями, и с человеком, который работал в Министерстве культуры… Был человек, которого просто ни за что посадили по громкому делу о злоупотреблениях на Браславских озерах, — стрелочник, пешка… Когда дали приказ навести порядок в Браславском заповеднике, надо было кого-то посадить, вот и подгребали мелочь.

— Ходит уже почти анекдот, когда говорят: "Если сегодня хочешь пообщаться с интеллигентным человеком, нужно сесть в тюрьму".

— А примерно так оно и есть. Много сидит интеллигентных, умных людей… Сажают даже больных стариков, которым за 70 лет. Все же просто! Чтобы забрать у человека бизнес, нужно просто отправить его за решетку. Один сидевший со мной бизнесмен рассказал, что пока его душили, он успел свой бизнес "вывести" в Украину и Россию. И сейчас эти страны получают доход, а не Беларусь, где очень много умных чиновников.

— С "коллегами" не конфликтовали?

— Нет, все было нормально. В тюрьме вообще все зависит от того, как ты там сам себя поведешь. Если никому жить не мешаешь, то и к тебе отношение нормальное. Кстати, многие ведь в отряде до последнего дня не знали, что я политзаключенный. Я, когда уходил, стол накрыл, много конфет шоколадных высыпал, чай пили… Тогда я все и рассказал.

Книги, шахматы и мемуары

— Чем занимались в свободное время?

— Очень много читал, играл в шахматы. Был какой-то промежуток времени утром, когда возле окошка было более-менее светло и можно было почитать, в другое время там читать невозможно — полумрак, а зрение я и так посадил капитально.

— Было что читать?

— И в колонии книги были, и люди присылали. Например, несколько своих книг прислала Ольга Ипатова, читал Рыгора Бородулина. Я, кстати, в колонии начал осваивать белорусский язык, на котором раньше говорил с трудом.

— Слышал, что и сами что-то там писали…

— Вел дневники, чтобы ничего не забыть, ничего не упустить. Правда, не все удалось сохранить: был обыск и конфискация — знали, гады, где искать, кто-то навел. Но я свои дневники потребовал обратно. Мне ответили: "Изучаем". Изучали, читали и в конце концов приказали, чтобы больше вообще ничего не писал. "Хорошо, — говорю, — писать не буду. Буду запоминать". Так что в обозримом будущем, может быть, что-нибудь и опубликую.

— Как сейчас здоровье?

— Не очень. Беспокоит пищеварение, нарушен процесс обмена веществ. То заболит, то заколет, то ни с того, ни с сего кровь из носа может пойти… Голодовки дают о себе знать.

— Николай, как все это время ваша семья переносила разлуку?

— Семье, я думаю, досталось больше, чем мне. С имуществом, судами, постоянным дерганьем… Надо было еще и посылки мне высылать, проблем хватало. В тех ситуациях, когда в тюрьмы сажают мужей и детей, больше всего страдают родители и жены. Это ужасно!

"Спокойно жить я им не дам!"

— Освободили вас, надо сказать, довольно неожиданно…

— Очень неожиданно! В минувший четверг вечером узнал, что меня собираются отпускать, а на следующий день просто выгнали из колонии. Это не было спланировано, а те люди, которые освобождались вместе со мной, ожидали этого события с 20 декабря, хотя прошли все комиссии. Я в тех списках не был, ни под какие освобождения не подпадал, и тем не менее…

— Объяснили, почему отпускают?

— Никто ничего не говорил. С утра привезли прокурора, судью и вызвали в кабинет одного меня. Сказали, что я достоин освобождения, не нарушаю дисциплину и поэтому мне согласны заменить режим на более мягкий — исправительно-трудовые работы. Отрядники даже сами этому удивлялись, говорили, что такого в их практике еще не было, чтобы ради одного человека в тюрьму приезжал суд.

— Но это не амнистия?

— Однозначно — не амнистия. С другой стороны, замена тюремного наказания на исправительно-трудовые работы (как это произошло) могла быть уже после того, как я отсидел половину срока, то есть в октябре прошлого года. Но мне было отказано. А следующая комиссия должна была рассматривать мой вопрос только в апреле. В общем, ничто не предвещало освобождения.

— Сколько на сегодня вы еще должны государству?

— Честно говоря, я пока и сам не разобрался. Когда меня выпускали из тюрьмы, то ли прокурор, то ли судья сказал, что за мной долг в 2 миллиарда рублей. Но по решению суда я должен был государству 1 миллиард 92 миллиона, и в счет уплаты этого долга у меня конфисковали 12 грузовиков (кстати, даже не предоставили документы, за сколько они затем их продали, хотя фирма имела право выкупить эти машины первой). Где эти грузовики сегодня — одному Богу известно. Забрали у меня квартиру, несколько складских помещений, имущество, на Привокзальной площади нами было начато строительство объекта — тоже ушел объект. У меня забрали абсолютно все — я теперь нищий… Хотя имущества не жалко, если бы его забирали справедливо, если бы я что-то нарушил. А так — очень обидно. И тем более я не могу понять, откуда за мной появился долг в 2 миллиарда. Они что, по доллару все самим себе распродавали?

— Николай, чем будете заниматься сейчас?

— Первым делом осмотрюсь и поправлю здоровье. Но спокойно жить людям, которые меня посадили, я тоже не дам. Мы готовим новые материалы. И если раньше не всегда называли фамилии тех, кто устроил этот беспредел, то сегодня будем называть фамилии.