"Лежу в крови и не могу ничего ответить". Музыкант из Бобруйска рассказал про задержание по доносу
27-летний музыкант Вячеслав Аркатов работал звукооператором в Доме культуры Ленинского района города Бобруйска, но зимой этого года там случился инцидент, в ходе которого водитель сломал парню руку. После того, как бобруйчанин не добился справедливости в разрешении конфликта, он решил уволиться. Но в день увольнения за Вячеславом прямо в ДК приехали сотрудники ГУБОПиКа – парень считает, что его сдал директор, чтобы замять этот инцидент. Против бобруйчанина возбудили уголовное дело за регистрацию в чат-боте "Перамога". Вячеслав, оказавшись в безопасности, рассказал "Вясне" про донос и работу в ДК, избиения губоповцами, "сутки" в бобруйском изоляторе и сокамерника-"утку" в могилёвском ИВС, проблемы с психическим здоровьем после задержаний и сны в эмиграции.
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
"Почувствовал, что у меня хрустнуло запястье"
Вячеслав Аркатов рассказывает, что инцидент со сломанной рукой на работе стал предпосылкой для его дальнейшего задержания сотрудниками ГУБОПиКа:
"Ночью 8 января я проводил последний новогодний концерт. Водитель Мельник Константин Евгеньевич сказал нести аппаратуру во двор в машину, взял чемодан со всеми кабелями, но с него всё посыпалось, хотя в таком состоянии мне его передал предыдущий звукорежиссёр. Когда я предложил спокойно всё решить, то он начал ещё больше агрессировать. С нами еще были две женщины из ДК, они спросили у него, почему он не подъехал близко к Ленину, чтобы было легче загрузить аппаратуру, на это он ответил, что сегодня выпил и что ему не стоит садиться за руль и вообще у него выходной. Когда я пошёл собирать остальное оборудование, то он подошёл ко мне вплотную, нарушая моё личное пространство. Я чувствовал запах алкоголя и что он настроен агрессивно. Я его оттолкнул от себя, чтобы он держал дистанцию. Тогда он разбежался и ударил меня в губу — я был в шоке, потому что не ожидал. После этого он взял меня за руку и заломал. В этот момент я почувствовал, что у меня хрустнуло запястье. Сразу вспухла рука и появился кровоподтёк. Я всё бросил и вышел из звукооператорской кабинки. Он мне в след кричал ещё разные оскорбительные эпитеты... Я выключил весь свет на площади Ленина и пошёл домой. По дороге домой я позвонил директору Воликову Александру Анатольевичу, а он мне ответил только: "Ну да, ситуация неприятная... А где аппаратура?"
Вячеслав, посоветовавшись с друзьями и близким, принял решение обратиться в милицию. Про это он решил оповестить своего директора:
"Я ему сказал о своих намерениях, потому что он никак не решал конфликт. Он говорил, что нужно молчать и терпеть. А Константин Евгеньевич всегда относился ко мне предвзято. Директор немного отговаривал, ссылаясь на то, что милиция ничего не решит..."
В час ночи Вячеслав пошёл в РОВД Ленинского райна Бобруйска:
"Я позвонил в домофон, там у меня спрашивают: "Что случилось?" Я говорю: "Драка на рабочем месте". Они снова спрашивают: "Что конкретно случилось?" Я повторил и сказал, что хочу оставить заявление. Тогда они сказали: "Ладно, заходи". У меня в то время были ещё длинные волосы и пирсинг. Мне кажется, что моя внешность привлекла их внимание. Помню, когда приходил милиционер, то сказал что-то: "Смотри, какой дятел пришёл". Мне сказали ждать участкового. Около часа ночи пришёл милиционер, но я не думаю, что это был участковый. Я отдал заявление. Этот милиционер был не очень профессионален в своём деле: он не знал, что записывать, как склоняется мужская фамилия. Это была такая формальная процедура".
Вячеслава направили на судмедэкспертизу снять побои. В травмпункте ему поставили диагноз — перелом лучевой кости левого запястья. Парню поставили лангету и сказали носить её около месяца. Всё это время звукооператор был на больничном.
"Ксерокопию диагноза я передал в милицию. Также я позвонил директору и сказал, что подал заявление на водителя и буду жаловаться на него в отдел культуры исполком. Почему на директора? Потому что он не принимал никаких мер по разрешению конфликта, несмотря на то, сколько раз я обращался к нему. Директор на это лишь ответил: "Ага, ну давай, трудись!".
"Кгбшники говорили, как хорошо защищают страну от угроз извне"
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
У Вячеслава уже давно были куплены билеты в Питер к друзьям. Он съездил к ним во время больничного.
"Это был очень насыщенный месяц. Кто работает в творчестве, тот знает, что это за время. Я много работал вне рабочего графика. Например, 22 декабря я вёл Новый год для сотрудников КГБ в гостинице "Турист" — меня попросил директор. Это был огромный банкет — я такого не видел ни у кого: было около 10 столов, живая музыка. У меня тогда взорвалась голова просто от того, что они там говорили. Они живут параллельно в другой реальности. Кгбшники поздравляли друг друга и говорили, какие они молодцы и как хорошо защищают страну от угроз извне. Это было неприятно слушать и находиться там. Меня как будто полили грязью. Было некомфортно, но работа есть работа. Три раза они просили исполнить вживую песню Дроздов "Хата бацькоў". Это хорошо написанная красивая песня, если бы не контекст того, что происходит..."
Как рассказывает Вячеслав, во время больничного директор ДК попросил озвучить мероприятие в честь установления памятника возле МЧС герою Беларуси.
"Он сказал, что мне помогут с аппаратурой, ведь у меня была лангета на сломанной руке. Я человек безотказный — согласился. Я приехал в ДК и показал завхозу, что нужно взять с собой. Среди необходимых вещей был и микшерный пульт. Но когда мы приехали на место, то его не было. Это было мероприятие городского типа с сотрудниками исполкома и военным оркестром. Когда мы вернулись за пультом, то директор начал мне говорить, что это саботаж и что я якобы пытаюсь сорвать городское мероприятие. Мне кажется эти все ситуации связаны между собой. Ведь он мог и губоповцам потом сказать, что я срываю городские мероприятия".
"Были запрещены все песни украинских исполнителей"
После больничного Вячеслава бухгалтерка сынициировала профсоюзное собрание по поводу его конфликта с водителем. По словам бобруйчанина, директор был настроен категорично:
"Все сотрудники видели, как со мной предвзято обращается Константин Евгеньевич. Это была личная неприязнь. На собрании коллеги высказывались, что нормально, что у человека могут быть другие взгляды и он может выглядеть по-другому. Когда проговаривали ситуации, где Константин Евгеньевич был неправ, то у него лицо менялось. И только директор стоял на его стороне и всячески его защищал".
Тем не менее, по словам парня, результата собрания никого не было. Всё свелось к тому, что нужно объединяться и работать. Тогда Вячеслав принял решение уволиться.
"Скажу, что мне очень нравилась эта работа. У нас был очень добрый и творческий коллектив. Там работают замечательные люди, знающие своё дело. Но эта система и ограничения очень давят. Например, с отдела цензурирования Министерства культуры спускается список запрещённых песен и групп. Так, например, запретили исполнять Макса Барских. А у нас был человек, у которого идеально получалось петь его и раскрывать песни. Я пришёл на работу в ДК в сентябре 2022 года, и уже были запрещены все песни украинских исполнителей. Царила атмосфера: ни шаг влево, ни шаг вправо, но люди кругом всё равно всё понимали адекватно".
3 февраля Вячеславу сообщили в милиции, что закрывают административное дело и могут возбудить уголовное.
"У меня спросили: "Вы настаиваете на возбуждении уголовного дела?" Я ответил положительно и дал показания. И я считаю, что после этого момента у меня начались проблемы.
Судмедэкспертиза перекрутила всё так, что я якобы тупым предметом сломал себе сам руку за три недели до инцидента. Я, конечно, был не согласен и потребовал очную ставку: я рассказал, как всё было на самом деле, а Евгеньевич рассказывал, что я как будто показывал ему каратэ, бил его... На этом всё закончилось — ни малейшей справедливости".
"Начинают кричать, что я террорист и экстремист"
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
8 февраля хирург снял Вячеславу лангету, но не продлил больничный, несмотря на то, что нужно ещё время на восстановление руки. На следующий день он поехал на работу, чтобы уволиться.
"Помню утром 9 февраля у меня было такое облегчение, что я сейчас поменяю работу. В своей домашней студии я тоже занимался музыкой — там пошли заказы. Я хотел пойти этой дорогой. Был такой момент, когда я никогда не чувствовал столько жизненных силы и энергии.
Но на улице по дороге в ДК я встретил завхоза, который сказал, что в звукооператорской каморке нужно сделать одну работу. Я пошёл в бухгалтерию, где сказал, что увольняюсь, сотрудницы вздохнули и отправили меня к директору. Я захожу к нему, а он очень сосредоточенно сидит в телефоне. И говорю ему: "Александр Анатольевич, я принял решение, что хочу уволиться после этой всей ситуации". Он сказал писать заявление и что-то вроде, что будем разбираться. И отправил в каморку идти сделать работу с завхозом, но при этом не отрывался от телефона. Оказалось, что мне нужно было просто перенести с одного стола на другой аппаратуру. Это была странная работа — мне даже тогда это так показалось. Я выхожу и встречаю вахтёршу, которая говорит: "Слава, к тебе милиция". Я сразу был уверен, что это по делу Константина Евгеньевича. Заходят три сотрудника в гражданской одежде и говорят, чтобы я открывал каморку. Мы зашли в это маленькое помещение, и силовики закрыли двери за нами. Дальше начался просто треш... Они начинают кричать, что я террорист и экстремист, требуя мой мобильный телефон. Я разблокировал его и отдал его им. Они сразу полезли в Telegram смотреть мои подписки..."
"Что, так плохо, что хочешь сдохнуть в этом дворе?"
Это были трое сотрудников могилёвского ГУБОПиКа, в том числе Захаров Сергей Викторович и Фурманов Алексей Владимирович. По словам бобруйчанина, они уже знали, где и какие он оставлял комментарии. Силовики приехали подготовленные к задержанию.
"Меня повели на второй этаж собирать вещи. Я коллегам говорю: "Посмотрите, я экстремист и террорист, меня задерживают". В это время силовики открывают мой рюкзак и в кармашке видят мои антидепрессанты. Они спрашивают, что это за таблетки. Коллега заступилась и сказала им, что может я не хочу говорить, что это... Я был в наручниках уже. Силовики спросили, как ко мне обращаться. Я ответил: "Вячеслав Васильевич". На это они начали нецензурно меня обзывать.
В машине они шарили по моему телефону, смотря подписки и читая личные переписки, и задавали вопросы. Силовики заходили в мои социальные сети и прослушивали голосовые сообщения. Когда они прослушали сообщение от моего знакомого, где он в конце сказал "Жыве Беларусь", то очень разозлились.
Губоповцы сказали, что мы едем по месту моей прописки. Я понимал, что будет обыск, и от страха сказал другой адрес, где жила подруга моего друга, которого уже нет в живых. На Geely мы приехали туда, хозяйка сказала, что я часто захожу по соседству к друзьям-музыкантам. Силовики повели меня туда — дверь открыл знакомый. Губоповцы сказали их впустить, но знакомый не стал этого делать. Они, понимая, что не войдут, посмеялись и главный губоповец Захаров Сергей Викторович взял меня за сломанную руку и повёл к машине. Мне было больно, и я стал кричать о помощи. Возле машины у меня случилась паническая атака: закружилась голова, стало тяжело дышать и я не мог восстановить дыхание. Я просто упал возле машины. Губоповцы всё ещё держали меня за руку и кричали типо "Что, так плохо, что хочешь сдохнуть в этом дворе?" У меня такой ситуации никогда в жизни не было. Мне как будто выбили почву из-под ног. Я настолько был погружён в это своё состояние, что я уже не слышал, что они кричат на меня".
"Губоповец начал рукой душить в углу"
Вячеслава буквально затащили в машину и повезли в РОВД Ленинского района Бобруйска.
"Мы приехали туда, где я оставлял заявление. К этому моменту я уже был никакой. Меня вели в наручниках "ласточкой", как особо опасного преступника или террориста. Меня привели в кабинет на втором этаже, где было много плакатов Дзержинского, "Слава ОМОНу" и т.д. Там у меня что-то спросили про BYPOL, но я точно не помню, что именно. Также спрашивали, был ли я "рельсовым партизаном", делал ли что-то с железной дорогой. Потом начали угрожать административным и уголовным делами. Я был в состоянии страха и паники, но меня взяла такая злость на эту несправедливость. И я начал кричать: "Что, вы людей боитесь? Что я вам сделал? Вы и меня убить хотите? Что вы от меня хотите?" Тогда главный губоповец взял меня за шею и начал рукой душить в углу. После этого я замолчал... Но когда он сел на диван, то я резко выбежал из кабинета. Я был в состоянии аффекта. Такая была реакция на стресс — беги. Сотрудники милиции меня сразу же словили, начали бить дубинками по ногам — я упал. Они ещё продолжили бить некоторое время, а потом затащили меня в кабинет, где к избиениям подключились губоповцы. Они били меня по лицу, голове, почкам. После этого я вообще перестал понимать, где я нахожусь и что со мной происходит. Силовики задают мне вопросы, а я лежу в крови и не могу ничего ответить. Тогда они позвали какого-то начальника, меня подняли, но я еле стоял. Помню, что этот начальник говорил, что я предатель Родины, экстремист и террорист, поганый мерзавец, за три копейки продался, сравнивал с Иудой... В это время губоповцы копировали всё с моего телефона".
После этого сотрудники ГУБОПиКа с Вячеславом записали "покаянное видео", пригрозив электрошокером:
- Скриншот с "покаянного видео" Вячеслава Аркатова
"Губоповец сказал повторять за ним слова, а если не буду, то показал мне электрошокер".
Затем парня отвели к дежурным сотрудникам РОВД и сказали, чтобы он им объяснил получение своих травм тем, что он сам упал. Вячеслава поместили в "стакан" для ожидания оформления протокола. Сотрудники только формально поинтересовались у бобруйчанина, что это за повреждения у него. После этого Вячеслава на бусе повезли в изолятор временного содержания в Бобруйске. Но начальник ИВС отправил его для освидетельствования травм.
"Для врача было очевидно, что меня избили, но я говорил, что упал... Мне диагностировали травматическую перфорацию барабанной перепонки. Я слышал, что меня из левого уха идёт воздух".
"Возле машины мне надели наручники"
В камере ИВС Вячеслав встретился с мужчиной, которые сидел уже 50-е сутки за татуировки.
"Мне сразу не дали в душ сходить, хотя я был весь в крови. Я был в шоковом состоянии, у меня всё болело и было тяжело дышать".
Под утро в эту камеру ещё привели парня:
"Это был простой 22-летний парень, которого задержали за то, что читал новости в телеграм-каналах. По этому человеку было видно, что он и мухи не обидит. Он нам сказал, что у него эпилепсия и рассказал, что нужно делать на случай приступа".
Вячеслава с новым соседом повезли в отсеках автозака на суд по ст. 19.11 КоАП (распространение экстремистских материалов).
"Это не было похоже на суд, а как будто я к врачу на приём пришёл. Но вместо диагноза, сказали решение. Меня оштрафовали на 923 рубля, как я предполагаю, за отсылку фото, видео с избирательного участка в августе 2020 года, протестные песни наших музыкантов в телеграм-канал "Бобруйск Online". То есть меня осудили за передачу материалов экстремистскому ресурсу".
После суда Вячеслав сразу поехал к друзьям, но потом всё же решил пойти домой, хотя сомневался, что стоит возвращаться. Возле подъезда парня ждали уже знакомые сотрудники ГУБОПиКа.
"Один из них начал мне говорить, что мне нужно сесть в их машину и заполнить какие-то опросники. Я сильно хотел в туалет, поэтому поднялся домой. 82-летняя бабушка была в шоке. Я узнал, что без меня они хотели провести обыск, но не получилось. После того, как я сходил в туалет и умылся, меня снова забрали. Возле машины мне надели наручники, бабушка успела дать мне таблетки и шапку. Мы ехали молча — я не спрашивал, куда меня везут, и они не задавали вопросов. Потом я увидел, что мы выезжаем из Бобруйска в направлении Могилёва... В Кировске губоповцы купили себе знаменитые смаженки".
"Меня осматривали голого, а рядом стоял губоповец и спрашивал, зачем я вступил в BYPOL"
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
Вячеслава привезли в здание 11-ого управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией МВД по Могилевской области.
"Там началась абсолютная жесть... На полу при входе в кабинет, куда меня привели, лежал наш национальный флаг. По всему кабинету были а-ля патриотические плакаты: "Слава России!", "Слава ГУБОПиКу"... На сейфе лежала кепка с гербом "Погоня". Мне сказали стать на флаг. Я не хотел, чтобы издевательства надо мной продолжились, поэтому мне пришлось стать на него... Затем зашёл пухлый сотрудник в костюме и начал кричать: "Кто тут кричал, что он такой герой? Сейчас мы его усмирим!" Это было такое запугивание. Он говорил мне прямыми словами, а угрожал косвенно".
После дактилоскопии и изъятии паспорта бобруйчанина повели к следователю, который сказал, что против него возбуждено уголовное дело по части 3 статьи 361-1 Уголовного кодекса (вхождение лица в состав экстремистского формирования в целях совершения преступления экстремистской направленности (участие в экстремистском формировании)) за регистрацию в чат-боте "Перамога". На этом основании парня поместили на трое суток в могилёвский изолятор временного содержания.
"Если сравнивать бобруйский и могилёвский изоляторы, то в первом всё чисто и убрано. В Могилёве же — тотальный треш! Там были клопы, грязь и очень воняло. Нам не выдали постельное — спали на деревянных нарах. Каждые пять минут к нам заглядывали конвоиры, а в камере висела видеокамера. Был постоянный звук открывающегося замка. На фоне постоянно играло на повторе радио, где говорили про стамотологию и как Лукашенко справляется с экономикой и силами извне. В два часа ночи нас будили на проверку, а вечером был досмотр: догола раздетые в наручниках. Это всё очень давило на психику. На третьем этаже видел очень много надписей типо "Жыве Беларусь", "Жыве вечна" — история показывает, что там побывало очень много людей.
При приёме в ИВС сотрудники спросили, что это у меня за таблетки. Когда я сказал, что это антидеприсанты и назвал свой диагноз, то они сказали: "А, ясно, дурачок какой-то". Очень оскорбительно вёл себя со мной сотрудник в очках на вид 18-19 лет. Когда проверяли мою одежду, то он сказал, что не будет тратить своё время на такого мерзавца как я. Когда меня осматривали голого, то рядом стоял губоповец Захаров Сергей, и они с этим сотрудникам меня спрашивали, зачем я вступил в BYPOL. В таком состоянии я стоял долго. Потом меня повели в камеру, при этом угрожая, что если не буду быстрее идти, то засунут дубинку в задницу. Когда меня привели в камеру, то сказали, чтобы я ходил там по кругу. Я так долго ходил, пока ко мне не подселили соседа — очень странного персонажа. Это был мужчина Александр лет 70-ти, он представился врачом. Его якобы задержали за то, что его дети написали на каком-то доме "Лукашенко козёл". Когда он зашёл в камеру, то увидел, что я избитый и опухший и предложил посмотреть, спросил, кружиться ли голова. Мы поделились своими историями. Но что-то мне в нём сразу показалось странным: вроде понимающий и адекватный человек, но всё равно что-то не то. Этот человек спрашивал у меня про моё состояние здоровья, семью. Кстати, он мне советовал потом обратиться в Правозащитный центр "Вясна".
В первую ночь я не мог заснуть, поэтому я спустился со второго яруса нар и сел за стол на лавку, где, как школьник, уснул. И тут чувствую, как этот человек проводит мне рукой по спине. Я сразу проснулся, конечно, а он отошёл. Я вообще трое суток практически не спал по сути, потому что мне не давал это делать этот сокамерник. Как только я пытался уснуть, то он делал определённые звуки, дёргался, шуршал, то есть специально создавал шум и действовал мне на психику. Как-то, засыпая, я подхватился от того, что он ногой стремится к моей пятой точке..."
"Я уже был уверен, что он сотрудничает с милицией"
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
Вячеславу в ИВС сразу не выдали его медикаменты, хотя ему нужно было принимать их по рецепту врача строго раз в день в определённое время. На третьи сутки парню дали двойную дозу, от этого у него случился серотониновый синдром.
"Мне казалось, что я в опасности. Моё тело было очень напряжено, я слышал своё сердце. У меня была паника и ожидание того, что сейчас произойдет что-то неисправимое со мной. У меня такое состояние было впервые. В жизни я научился заземляться, но в те моменты это было невозможно…
На третий день нас с этим мужчиной перевели в другую камеру — ещё более грязную. И этот человек начал меня просто изводить. Говорить, что от меня якобы отказались родные и что моя жизнь потеряна. У меня сложилось впечатление, что это был засланный силовиками человек — "утка". Помню, на последней проверке он взял от силовиков какие-то бумаги и принёс их в камеру. После этого я ему сказал: "Александр, наверное, Вы не врач, а какой-то засланный казочек". Тогда он ответил странно: "Комиссия тебя признает психбольным..."
В последнюю ночь я снова пытался уснуть, но резко проснулся весь в поту. Я не понял, что со мной случилось. Я у него спрашиваю: "Что со мной произошло?" А он смеётся. Я тогда начал стучать в двери и спрашивать у конвойных, что со мной случилось, надо мной надругались или что? Они сказали так: "Ничего не произошло — мы по камерам видим, но ты (обращаясь к сокамернику Александру) больше так не делай!"
Был ещё странный момент. Может, конечно, я себе надумал... В нашей камере были всюду отверстия. В какой-то момент я почувствовал, как идёт какой-то газ или какая-то субстанция. У меня кружилась голова. А в это время этот Александр уходит и становится в определенное место. Я иду за ним, а он меня агрессивно отталкивает с этого места. Я помню, что как-то закрыл отверстие бутылкой, а он подбежал и быстро убрал эту бутылку, сказав при этом: "Ты хочешь в тюрьму на 15 лет?" На тот момент я уже был уверен, что он сотрудничает с милицией. И я знал, что если его ударю, то за мной сразу придут. Когда я уходил с камеры, то он кричал мне вслед: "Смерть!"
"Я не узнавал друзей — думал, что они сотрудники КГБ"
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
Вячеслава освободили из изолятора по истечении трёх суток. Но на выходе его встречали всё те же сотрудники ГУБОПиКа.
"Я вышел с этого ИВС с чувством, что меня убить хотят. У меня и так были проблемы с нервами и паническими атаками, а тут вообще... После освобождения я позвонил знакомой, у которой близкие там сидели, и хотел рассказать историю про газ, как она меня перебивает и сама говорит: "Газом травили? Да". То есть она своей фразой подтвердила мои предположения.
При освобождении я был в таком состоянии, что подписывал всё подряд. Я не воспринимал всё, как в реальности. Я даже чужие кроссовки надел при освобождении и не мог даже шнурки вставить нормально и завязать их... Я говорил сотрудникам, что меня сейчас убьют и расстреляют, а они говорили: "То-то же, тебе надо бояться!"
Они повезли бобруйчанина к следователю с именем Юлия. Парень рассказал ей, что с ним происходило в ИВС. Сотрудники ГУБОПиКа всё спрашивали у бобруйчанина, зачем он вступил в BYPOL, и спросили: "Сколько у судьи запрашивать: 10 или 15 лет?" Но Вячеслава выпустили на свободу с подпиской о невыезде и сказали ждать результатов экспертизы телефона.
"У меня пошла дикая паранойя. Меня хотели эвакуировать, но я был в таком состоянии, что мог создать неприятности своим друзьям".
Через неделю после освобождения Вячеславу пришлось лечь в психиатрическую больницу в Бобруйске, где ему поставили диагноз посттравматическое стрессовое расстройство, причиной которому стала, согласно заключению психиатра, острая реакция на стресс.
"Я абсолютно не понимал, что со мной происходит и что со мной будет. Было чувство деперсонализации, как будто я был в другом мире. Я не узнавал друзей — думал, что они сотрудники КГБ. Я никому не доверял. Как мне потом объяснял моё состояние психотерапевт, что я столкнулся с такой несправедливостью и недоверием к людям из-за доноса, избиений, сломанной руки. Это всё большие стрессы... Я не пью, не курю, наркотики не принимаю, а со мной такое происходит. Я уверен, что у нас в Беларуси есть тысячи подобных историй".
Парень рассказывает, что лечение в местной психиатрической больнице только усугубило его положение, потому что там не получил должной помощи.
"Я узнал, что моё задержание шло конкретно от директора. Конечно, это всё нужно будет доказывать, но у меня есть основания так думать. Директор, опасаясь уголовного дела на своём рабочем месте, сдал меня ГУБОПиКу. Я предполагаю, что он как-то связан с милицейскими структурами".
"Мне постоянно снится дом, как я летаю над Бобруйском"
- Вячеслав Аркатов. Фото: spring96.org
15 марта Вячеслав принял решение, что покидает Беларусь.
"Это было спонтанно, потому что у меня была страшная паранойя, что в любой момент ко мне постучатся, задержат, посадят и дадут конский срок. Но на самом деле такое возможно в нашей стране, тем более, что эта статья связана с якобы террористической деятельностью. Я решился убежать от страха. Я проконсультировался с BYSOL, как лучше уехать из Беларуси. Через некоторое время я оказался в Польше.
Во время выезда, да и сейчас, я нахожусь в состоянии шока. Я как будто в безопасности, но всё равно нет... У меня дикая тоска по дому. Вынужденная эмиграция очень давит на психику. Я считаю, что репрессии в Беларуси — это преступление против своего народа и геноцид. Странно говорить [режиму Лукашенко] про борьбу с силами извне — ты же сам выгнал свой народ. Сейчас мне постоянно снится дом, как я летаю над Бобруйском, бабушка готовит драники, а я в своей студии свожу музыку. Дома я был кем-то: у меня было своё сообщество, друзья, и это резко всё прервали. То, что нас так выщемляют со своей страны, — это очень несправедливо".
