"Мы мечтаем жить в своей усадьбе, растить сына, заниматься своим делом". Монолог жены политзаключенного

Научного сотрудника Александра Галковского осудили на 1,5 года "химии" по диффамационной статье 368 Уголовного кодекса. В последнем слове он заметил: "Сторона обвинения мне инкриминирует, что я, на языке оригинала, "преступник" — человек, преступивший закон. Для меня как для белоруса это не понятно, потому что по-белорусски перевод звучит как "злачынец" — человек, совершивший зло. Мне непонятно, какое же такое зло я совершил своими действиями на своей частной усадьбе, на земле, которую я приобрел за собственным трудом заработанные деньги и где все построил своими руками".

Сейчас Александр поехал отбывать наказание в ИУОТ №9, дома его ждут жена Наста и сын Альгерд. "Весна" публикует монолог жены политзаключенного, в котором она рассказывает о том, как он строил дом для семьи, как умеет заинтересовать экскурсией, а также о страшном дне задержания.

“Если чего-то не понимает, не пугается, а разбирается и делает”

Алеся во многом воспитала физическая работа на хозяйстве в деревне, которую он с малых лет выполнял, доброта матери, песни и увлечение краеведением отца. Он такой и есть — хозяйственный, добрый, чуткий и с большой любовью к Беларуси, к белорусскому языку, истории, культуре.

Если для него что-то важно, он сделает все, чтобы этого достигнуть. Так он пообещал “вцепиться за меня” — и через полгода после знакомства мы поженились. Так, когда пришел работать в Музей древнебелорусской культуры в Академию наук, ему доверили создать новую экспозицию, и он очень быстро ее создал с помощью волонтеров. Сделал быстро, качественно, со вкусом. И все время работы там не только выполнял свои обязанности, но и помогал всегда чем мог — с ремонтами, что-то где-то повесить, запаковать, перенести и т.д.

У Алеся золотые руки — за два года он один построил дом. Тогда наш сын был совсем маленький и частые болезни вперемежку с работой не всегда давали мне возможность приехать. Сама “коробка” получилась еще быстрее, но надо же было разобраться с коммуникациями, внутренней отделкой, мебелью — и все, за что бы он ни брался, у него выходило. А делал он это все, отмечу, впервые. Больше всего он боялся электрики, но так же, как и с другими вопросами, изучил YouTube, тематические сайты — и сам все сделал: проект и установку. И так со всем. Проект дома тоже делал сам. В нашем доме вся мебель, кроме дивана, сделана его руками: табуретки, столы, полки, шкафы, кровати, светильники. Он такой, что если чего-то не понимает — не пугается, а разбирается и делает. Эта очень важная его черта.

Алесь на усадьбе вместе с сыном Альгердом

Дома у нас равноправие по принципу “кто свободен и имеет желание, тот делает”. Он может все — готовить, мыть пол, утюжить, мыть посуду, отвести сына в садик. Для того, чтобы я лишний раз отдохнула, он готов делать больше меня. Смеется, что монотонная работа его успокаивает. И очень любит порядок во всем.

Очень любит сына. Главные их общие развлечения — это подурачиться и позаниматься спортом (еще с малых лет залазил отцу на спину, когда тот делал отжимания). Альгерд это очень любит и все время просит и то, и то. Сын ценит, что папа сделал ему целую свою комнату в доме, деревянные мячи, самолеты, качели. На усадьбе даже построил ему домик “на ножках”, собирается делать разные лазалки.

В отношениях с друзьями и знакомыми Алесь надежный помощник: с готовностью помогает тем, у кого в жизни случились какие-то проблемы. Что-то помочь физически, деньгами, продуктами — перед ним никогда не стоял вопрос, делать или нет. Приведу простой пример: один раз зимой он раньше вернулся с работы, увидел, как женщина в годах убирает снег у дома — и пошел ей помогать. Или кто-то заболел или потерял работу, он никогда не оставался в стороне.

“Научился заинтересовать экскурсией и бабушек, и школьную малышню из нескольких классов”

Закончил Алесь Институт культуры, по специальности историк-музейщик. И по своему делу он знает много. Еще во время учебы хорошо себя зарекомендовал на практике в разных музеях Минска и в Могилеве. Хотел остаться в Минске, но по распределению попал в Климовичи Могилевской области, в район, из которого родом. Там работал в Краеведческом музее, был ответственным за охрану историко-культурного наследия района, висел на доске почета и получал довольно много дипломов. Там научился заинтересовать экскурсией и бабушек, и школьную малышню из нескольких классов; участвовал в Фестивале экскурсоводов, придумывал с другими сотрудниками музея новые проекты и "фишки", чтобы увлечь людей приходить в музей.

Потом, как мы поженились, переехал в Минск, перевелся на работу в Академию наук. Отвечал за так называемый Чернобыльский отдел: за каждым сотрудником в музее был закреплен какой-то отдел, а этот был свободный. И экспозицию новую создал, как я уже упоминала, и вскоре выступил составителем книги-каталога экспонатов своего отдела. А отдел этот состоит из предметов деревенского быта белорусов, оказавшихся в зоне отселения: сотрудники музея некоторое время спустя после трагедии ездили экспедициями в те места и буквально из-под колес бульдозера (дома во многих деревнях ровняли с землей) вытаскивали иконы, ступы, бочки, сундуки и многое другое, делали первичную обработку этих предметов от радиации и везли их в музей.

“Однажды я вернулась из больницы, а весь пол в нашем доме усыпан лепестками”

Наша с Алесем история довольно современная и стремительная: в декабре 2014-го он выцепил меня в ВК в какой-то группе, связанной с белорусской культурой, завязалась переписка, потом начали созваниваться, потом приезжали друг к другу и уже в июле 2015-го расписались.

В самом начале наших отношений Алесь мне сказал, что очень важно не молчать. Если есть какая-то проблема между людьми, которые друг друга любят, эту проблему нужно проговорить и решить. И вот этого принципа (иногда с маленькими сбоями) мы придерживаемся. Подолгу разговариваем, обсуждаем все важное, что зацепило за день, спорим.

Алесь очень романтичный. Ужины при свечах, неожиданные сюрпризы — это наше все. Так, однажды я возвращалась из больницы, а весь пол в нашем доме усыпан лепестками. Он очень любит устраивать праздник в обычный непраздничный день.

В деревне у родителей Алеся

Что я могу сказать о том, что важно нам обоим? Конечно, есть какие-то вещи, которые нас отличают, но главные ценности одинаковые, поэтому мы, думаю, и вместе: для нас важна семья, наш дом, мы любим и ценим Беларусь, ее традиции и историю, для нас важно то, что происходит в нашей стране, и наши взгляды на этот счет полностью совпадают. Кстати насчет Беларуси — мы очень мечтаем поездить вместе по многим ее уголочкам, и я думаю, это нам еще предстоит!

До того как приобрели участок, мы ездили в поездки, ходили на разные мероприятия в Минске всей семьей. Потом уже больше проводили выходные на усадьбе на свежем воздухе. Где обустраивали дом, где отдыхали, проводили время семьей и с друзьями.

Мы мечтаем жить на своей усадьбе, растить сына, заниматься своим делом. Алесю очень хорошо дается работа с деревом, хотелось бы двигаться в этом направлении. Ну, и чтобы всегда было полно гостей — родных и друзей!

“А папа там не умрет с голода?”

Наш сын почти с самого задержания папы знал, что происходит. Сначала я не представляла, что ему сказать, а потом на фоне разговоров и эмоций взрослых он задал деду, моему отцу, вопрос: “А папа там не умрет с голода?”, и отец мне посоветовал серьезно и правдиво с сыном поговорить, что я и сделала. Так и с “химией” — сказали, что это не тюрьма, папа будет жить и работать в другом городе, мы сможем к нему приехать, но он некоторое время к нам не сможет.

Алеся мы с подругами провели на “химию” в Витебск 16 октября, затем через неделю приезжали вместе с ними и сыном на встречу. Звоним друг другу каждый день, иногда и по видеосвязи, все время списываемся: от “доброго утра” до “спокойной ночи”. Конечно, нам с сыном не хватает его, а ему — нас, но мы всегда на связи, и это спасает. Сын рисует папе рисунки, отправляет ему смайлики с моего телефона, говорит с ним. Еще не прошло много времени, и пока такое ощущение, что Алесь поехал на усадьбу, в командировку или к родителям в деревню…

“Знаю: что ты делаешь человеку, то потом возвращается к тебе”

О том, что что-то случилось, я узнала в ночь с 27 на 28 февраля. Накануне в пятницу поехала с сыном в Молодечно, а Алесь на усадьбу с друзьями отмечать Масленицу. С ним мы не поехали просто потому, что на празднике не было детей, сыну было бы скучно, к тому же давно обещала навестить родителей. Вечером я не дозвонилась до мужа, но не переживала: пусть отдыхает, может громко играет музыка, может он где-то на дворе и не слышит. А ночью звонок от соседа: “Ты только не пугайся, его задержали”. Почти до утра я не могла уснуть, трясло, словно от ужасного холода, было ощущение, что все органы внутри, извините, перемешались. 15 суток, на которые осудили Алеся, прошли в каком-то тумане между передачами в Молодеченский ИВС, поездками в Минск и на усадьбу, походами к адвокату, в СК.

Во время суток на Алеся было заведено уголовное дело. Мы долго ломали голову над тем, за что, но ведь… Так кому-то было надо — чтобы 25 взрослых разумных людей задержали как будто бы за несанкционированное массовое мероприятие на частной, подчеркну, территории. Кому-то надо было сделать наводку на людей, которые праздновали Масленицу и жарили шашлыки, чтобы потом этих людей судили, оштрафовали, посадили. Чтобы волновались и плакали их семьи, чтобы кого-то потом уволили с работы. Чтобы потом моему мужу ночами без адвоката представители силовых структур рисовали наше будущее: “Ты загремишь надолго в тюрьму, твоя жена поедет в Гомельскую женскую колонию, а сын — в детский интернат”. Чтобы потом троим мужчинам с чистейшими биографиями ограничили свободу. Кто-то же сделал это — ради денег или под давлением, я не знаю. Знаю только, что, как подчеркивали все три адвоката на суде, вина никого недоказана. И знаю: что ты делаешь человеку, то потом возвращается к тебе.

Алесь за работой над шахматным столиком

Как я представляю полтора года, на которые разлучили нашу семью? Мы будем поддерживать друг друга, дальше списываться, звонить, встречаться. Конечно, моментами овладевают эмоции, но ведь все мы люди, как без них? Однако точно мы станем сильнее, и наша любовь — тоже. Недавно Алесь прошел медкомиссию и с 4 ноября работает на пилораме, где делают поддоны. Тихонько все обустраивается — настолько, насколько это возможно там.

“Все мы одна большая семья, и если у кого-то проблема, она цепляет всех”

Насчет солидарности хочу сказать, что я, пожалуй, никогда к ней не привыкну. Как поддержали друзья, знакомые, коллеги и даже незнакомые люди нашу семью тогда, когда Алеся отправили на сутки, и поддерживали все время и продолжают это делать — невозможно описать словами. Это лишний раз убеждает в том, что все мы одна большая семья, и если у кого-то проблема, она цепляет всех. Это лишний раз показало мне, какой у меня прекрасный муж, что его все так любят.

Мы созваниваемся с мамой Алеся, она волнуется, как он там, как мы тут без него. Я говорю, что мы справляемся и все у нас будет хорошо. Надеюсь, это немножко успокаивает ее.

Вместе с сыном на стадионе возле дома

У Алеся сейчас нет электронной почты, ему можно писать обычные письма. Говорил, пришла первая открыточка со стихотворением от незнакомой девушки, он очень порадовался. Любое внимание — оно как светлый лучик. Можно писать обо всем, что угодно. Ну, а если о том, чем он интересуется, то это белорусская культура, история, а также все, что связано со строительством на частном участке, его благоустройством, изделиями из дерева.

“Химия” представлялась чем-то более страшным”

Про условия содержания могу сказать, что “химия” представлялась чем-то более страшным. Сразу ему не хватало места на все вещи, но потом освоился, нашел. Предвзятого отношения к Алесю нет, он обращается со всеми по-человечески, и то же получает в ответ. Рассказывает, что некоторые вокруг стали употреблять белорусские слова и меньше матерятся в его присутствии. Некоторые моменты напоминают армию: дежурство, уборки и то, что нельзя лежать днем на кровати. Как, пожалуй, всех политических, его поставили на профилактический учет, потому в свободное от работы время он должен каждый час быть на построении. В магазин заходит после работы по дороге на "химию". Видеться можно хоть каждый день, с 12 до 16 часов. Но расстояние и работа в будние дни, конечно, не способствуют частым встречам.

Все, что у Алеся было с собой, и то, что передавали после, было принято. Встретились мы с ним без каких-либо преград в приемное время на территории “химии”. Только что разговаривать можно или на “вахте”, где катастрофически мало места и все туда-сюда ходят, или на улице. То, что нет помещения для встреч, объясняется коронавирусом. А на улице уже холодно: когда мы приехали на встречу, шел снег, было влажно, мы провели вместе два часа и ужасно замерзли. Пока не совсем представляю, сколько времени мы сможем провести вместе на встречах зимой, морозными днями.