Блог Павла Сапелко: Чьим судом судью судили?
В новом выпуске своего блога «Слово о праве» в «БелГазете» юрист Правозащитного центра «Весна» Павел Сапелко анализирует реализацию на практике гарантий независимого справедливого суда и смежных прав, предусмотренных международными обязательствами Беларуси.
Нелегко писать что-то о деле, где обвиняемый - лично знакомый тебе человек. Но бывают дела, которые сами по себе - учебник по правам человека, где деталь за деталью - иллюстрации к статьям международных договоров Беларуси. Точнее, к нарушению этих статей. А добавляет трагизма тот факт, что нарушения поощряются на самом высоком уровне системы правосудия - в Верховном суде. И мишенью стал бывший судья.
Справка «БелГазеты». Бывший председатель суда Минского района Александр Хованский решением Верховного суда приговорен к пяти годам лишения свободы по обвинению в хищении путем злоупотребления служебными полномочиями и в злоупотреблении служебными полномочиями. Он лишен права занимать должности, связанные с выполнением организационно-распорядительных и административно-хозяйственных обязанностей, на срок пять лет. Хованского задержали 14 июня 2017 г. Фигурант дела искал людей, которые нуждались в трудоустройстве, но работать в суде не собирались. Начисленные им зарплаты, премии, материальную помощь и прочие выплаты он присваивал себе. С июня 2009 г. по август 2016 г. судья завладел более чем 12,7 тыс. белорусских рублей главного управления юстиции облисполкома и не менее чем 9 681 белорусских рублей Минского областного суда.
Вообще, когда мы рассуждаем о своих правах, то в числе важнейших называем право на независимый и справедливый суд. А когда рассуждаем о справедливом и независимом суде, то в числе первых на ум приходит гарантия неприкосновенности судей как основа их независимости. Это не об индульгенции на совершение любого преступления - это о том, что судей наряду с депутатами, «сенаторами» и президентами привлекают к уголовной ответственности, задерживают, заключают под стражу и осуждают по другим правилам, исключающим произвол в отношении судьи, депутата или президента в качестве мести за их профессиональную деятельность или с целью изменить ее характер.
Забавно, но одна из гарантий в нашей правовой системе обернулась нарушением статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая в числе других гарантий предусмотрела, что «каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону»: дела о преступлениях, совершенных судьями, рассматривает Верховный суд, чьи приговоры являются окончательными и обжалованию в апелляционном порядке не подлежат, вступают в законную силу немедленно и могут быть обжалованы только в порядке надзора. Ну а надзор - это не пересмотр приговора в смысле ст. 14 Пакта, это та мера, которая не расценивается как эффективный инструмент восстановления нарушенного права, когда обвиняемый заявит о нарушениях.
А проблем в этом деле не перечесть - и это я обсуждаю приговор исключительно с позиции соблюдения прав человека, а не стороны по делу.
Нарушены право на защиту, презумпция невиновности, право на свободу и личную неприкосновенность, право не подвергаться жестокому, унижающему обращению - хотя, конечно, половина из этого списка касается 90% осужденных.
Вообще, эффективная защита обвиняемого совместно с адвокатом - серьезная заявка на победу в уголовном деле, где ситуация имеет несколько прочтений, а позиция обвиняемого не признательная. Сторона обвинения это великолепно понимает и прилагает все усилия, чтобы лишить обвиняемого выбранного им самим пользующегося доверием и авторитетом адвоката - этой нужной и нередко последней опоры. Поэтому в каталог прав обвиняемых в пакте внесено право на выбранного им самим защитника. Для тех, кто не читал нашу Конституцию, будет неожиданностью, но по основному закону противодействие оказанию правовой помощи запрещается. Это, конечно, не «как в Украине», где предусмотрена уголовная ответственность за нарушение права на защиту, но достаточно определенно, чтобы понимать приоритеты и степень важности интересов. Да, в ситуации, когда избранный адвокат - это обязанный давать свидетельские показания очевидец преступления, его участие в качестве защитника невозможно. А вот если адвокат в силу родственных или супружеских отношений имеет право не давать показания в отношении обвиняемого, а следователь и суд использует его формальный вызов и нулевой по содержательности допрос для того, чтобы «вышибить» адвоката из дела - это нарушение права обвиняемого на выбранного им самим защитника.
Ситуация с заключением под стражу на два года - мерой пресечения в отношении человека, которому ранее государство доверяло вершить правосудие, подчеркивает как минимум ошибочность политики правоохранителей в этой сфере. Я много писал о том, что содержание под стражей не должно быть правилом, его применение не может ставиться в зависимость от тяжести преступления, в котором обвиняют человека. Однажды в процессе подготовки ежегодного отчета по мониторингу мест несвободы я заметил, что двукратное снижение уровня преступности (с 180 427 преступлений в 2007 г. до 83850 в 2018-м и 88 378 в 2019-м) не повлекло пропорционального уменьшения населения следственных изоляторов: 13 лет назад там содержали 7 200 человек, а сейчас - около 5 000. Вот и в рассмотренном деле человек, по мнению следствия, совершил преступление, но никуда до возбуждения дела не делся: жил и работал в Беларуси. Потом никуда не делся после возбуждения уголовного дела. Потом, через два года СИЗО, снова был на свободе и работал, приходил без опозданий в суд и вновь никуда не делся. При том, что явку в суд вообще-то повсеместно хорошо обеспечивает залог. А теперь вопрос: зачем были те два года в СИЗО, где по определению условия содержания - акт жестокости?
О презумпции же невиновности и, возможно, связанном с этим нежеланием видеть на первых полосах свое фото в статусе обвиняемого хочется заметить вот что: с уважением чужих прав считаться невиновным до вступления в силу приговора у нас всегда были проблемы. Те же проблемы всегда были с фото- и видеосъемкой тех, кто определенно выразил нежелание быть сфотографированным. Когда речь идет о балансе права на информацию и презумпции невиновности, лично я сделаю выбор в пользу последней: мое право знать об обстоятельствах уголовного дела никак не будет нарушено отсутствием фотографии обвиняемого, а вот его изображение на месте обвиняемого, тем более в клетке или в наручниках (а это широко практикуется в других делах), может нанести непоправимый вред праву обвиняемого считаться невиновным до приговора суда.
И в заключение. Мне совсем не важно, виновен ли Александр Хованский в совершении преступления, «перераспределил» ли он бюджет суда. Для меня определяющим является вопрос: а была ли у него возможность доказать свою невиновность, были ли ему обеспечены гарантии независимого справедливого суда и права, предусмотренные международными обязательствами Беларуси? Отрицательный ответ означает, что правосудие не состоялось и за решеткой оказался человек, чья вина не доказана согласно закону.
