«Слёзы на глазах, потому что не можешь помочь». Экс-арестантка рассказала про камеру №15 ЦИП на Окрестина в начале октября
В конце сентября этого года 51-летнюю минчанку арестовали на 12 суток за репост в закрытый телеграм-чат сообщения с канала «BYPOL», который власти признали экстремистским. Также у нее за это конфисковали телефон Iphonе. Арест минчанка отбывала в ЦИП на Окрестина. 90 вшей у бездомной соседки, 11 человек в двухместной камере №15, почти две недели без передач, душа и прогулок – это то, что она пережила за эти 12 суток. При этом, женщина вспоминает большую солидарность беларусок-сокамерниц: чаепитие с конфетами от кашля, жменька орехов на всю камеру в честь праздников, кусочек сыра на восьмерых. Бывшая арестантка рассказала “Весне” про условия содержания в ЦИП на Окрестина в конце сентября-начале октября.
КГБ пришел на работу
Как рассказывает минчанка, силовики пришли за ней прямо на работу. Ее срочно вызвал директор в кабинет. Как говорит минчанка, с прошлого места работы ее уволили за «активную деятельность в качестве члена инициативной группы Виктора Бабарико». По словам женщины, когда в этом году стали происходить повторные задержания и «увольнения по спискам», она понимала, что, возможно, придут и к ней.
«Готовиться к тому, что могут прийти, наверное, невозможно. Или можно просто заработать паранойю».
23 сентября минчанку к себе вызвал директор. Навстречу ей вышли два сотрудника в масках, показали удостоверения сотрудников КГБ и сообщили ей, что она является подозреваемой по делу. Однако рассказать сразу, в каком именно, женщине отказались. Минчанку повезли к ней на квартиру производить обыск.
«При этом, сотрудники вели достаточно вежливо. Забрали два телефона со стола, а также предупредили, что я могу не переживать и, возможно, я ещё приеду сегодня на работу. Вывести сначала хотели через чёрный ход зачем-то, но вывели в итоге через обычный.
Дома искали символику — не нашли. Забрали две бабины ленты белого и красного цветов, которые были куплены для упаковки подарков и просто для дома. Также забрали оставшиеся образцы-памятки, как заполнять листы для сбора подписей. Ноутбук сразу забрали. В общем, не найдя дома ничего для себя интересного, они повезли меня на беседу. Как оказалось, в РУВД. Ещё при обыске один из сотрудников, просматривая мой телефон, нашёл репост из канала «BYPOL». Спросил, знаю ли я, что это экстремистский канал и репост запрещён? Я ответила, что знаю».
Как позже выяснилось, обыск проводился в рамках уголовного дела по статье 289 Уголовного кодекса — акт терроризма.
«Тогда это был ад. Нельзя быть морально готовым, как бы ты себе это не объяснял. Может быть, и есть люди, которые готовы к такому — не знаю. Меня трясло все время. У меня просто был шок, когда ты не понимаешь, где ты и что делаешь.
Уезжая из дома, мне сказали, что могу не переодеваться, скоро вернусь. В итоге, я приехала в РУВД в юбке, белом свитере, желтом полупальто и ботинках».
«Зачем отправляла посылки тем, кто в СИЗО?»
Минчанка рассказывает, что ей задавали вопросы во время обыска и в машине по дороге в РУВД. Спрашивали о прошлой работе, с кем общается, распространяет ли информацию о забастовке и «BYPOL». В РУВД, по словам женщины, сотрудники КГБ провели с ней небольшой допрос: когда и с какой целью вступили в план «Перамога, зачем отправляла посылки тем, кто в СИЗО, распространяла ли информацию о плане «Перамога» среди работников.
«Не услышав ответов, которые их устроили бы, меня отправили к сотрудникам Первомайского РУВД, которые составили протокол за репост из «экстремистского» канала «BYPOL».
Шесть часов в «стакане» в РУВД
После составления протокола по ст. 19.11 КоАП женщину отправили в камеру при РУВД ждать этапа в ИВС.
«Камера приблизительно 2х2, бетонные стены, без окон, с бетонной скамейкой. В камере оставили в моих вещах, забрав только тёплый шарф (по технике безопасности нельзя длинный шарф). Сидеть было невозможно, замерзала попа, поэтому я в основном ходила или приседала, чтобы согреться. В камеру меня привели около 15:00, на ИВС отправили около 21».
Перед «заселением» в ИВС минчанка прошла досмотр, раздевание, приседания в голом состоянии, быстрый (почти скороговоркой) опрос медиком, помещение в «стакан» — бетонное помещение размером метр на метр. Там ее продержали около получаса, но женщина так и не поняла, с какой целью ее там держали. После этого ее переместили в двухместную камеру.
«В ней была деревянная двухэтажная шконка без матрасов и постельного белья. Ночь в ИВС прошла при включённом свете. Сном назвать сложно — ты просто проваливаешься и все. Как была в юбке, свитере и полупальто, так и спала. Утром подняли, дали гречку. Суд был назначен на 14:00. За это время трижды перевели из камеры в камеру».
«На суде — «загнанный в угол зверёк»
По словам женщины, суд она ждала несколько часов и все это время не верила, что ее могут арестовать.
«Суд прошёл мгновенно, я такого мастерства скороговорок, каким обладала судья Линник, давно не слышала. Я признала вину, однако суд постановил: 12 суток ареста, конфискация телефона, который был ещё в рассрочке. На суде была дочь и подруги. Они сказали, что в таком состоянии меня никогда не видели: просто загнанный в угол зверёк».
Камера №15: «От бессилия молча глотаешь слёзы»
После 21 часов минчанку привели в грустоизвестную камеру №15 в ЦИП на Окрестина.
«Это двухместная камера, в которой на тот момент уже были четыре человека: Настя Кондратьева-Крупенич, бездомная женщина и еще две женщины. Девочки потом вспоминали: открывается дверь и входит дама в длинной юбке, жёлтом полупальто, белом свитере.
Девочки встретили очень тепло: дали носки, штаны спортивные, майку как полотенце. Рассказали про правила, установленные в «хате»: дважды в день уборка по очереди. Девочки выделили мне зубную щётку, которая осталась от прежних девочек, бутылку для воды, тоже из сохранённых запасов».
Через пару часов в двухместной камере стало шесть человек.
«Спали мы на полу, потому что двухъярусная шконка была в виде решётки из плоских металлических пластин. На первом ярусе спала женщина, у которой было оперированное колено, поэтому она не могла спать на полу.
На шконку она расстилала несколько кофт и укладывалась, занимая более-менее удобное положение. После такого сна все тело было в синяках. Чтобы повернуться, она двумя руками держалась за поручни и со стоном переворачивалась. А у тебя слёзы на глазах, потому что помочь не можешь и от бессилия просто молча глотаешь слёзы».
Десять пунктов из распорядка дня не выполнялись
Через день в камеру привели еще 75-летнюю женщину — в камере стало семь человек. Минчанка подробно рассказывает, что с ними происходило в этой камере:
«Свет в камере горел 24/7. Кроме того, каждых 15 минут на протяжении суток в глазок камеры заглядывал дежурный. Ночью были проверки: в 2 и 4 ночи.
На стене висел распорядок дня, который включал 15 или 16 пунктов, но фактически из них выполнялись пять или шесть: три приёма пищи, уборка, проверка. Душ и прогулки за моих 12 суток отсутствовали. Причём, всегда наши просьбы о душе или прогулке заканчивались унижающим комментарием типа «конечно, можно в душ, только трубу прорвало». Обещали завтра, но завтра ответ такой же. Аналогично и по прогулкам: «можно, только там то холодно, то асфальт поднялся», то ещё какая-то абсурдная причина.
В камере было тепло и очень душно. Проветриваний не было от слова совсем. Иногда нам позволял дежурный оставить приоткрытую кормушку. И иногда на ночь оставляли приоткрытой, но ночью из неё тянуло воздухом, пробираясь по спине, что боялись застудить.
Поскольку в душ не водили, мы приспособить к минимальным процедурам в туалете, используя бутылку с водой. Белье свое стирали в раковине и раскладывали на верхней шконке. Когда был вечерний и утренний шмон, надзирателям, наверное, особый кайф доставляло сбросить это все на пол».
Достали у бездомной Любы за раз 90 вшей
Как рассказывает женщина, давление на них в «политической» камере осуществлялось через бездомных женщин, у которых были вши:
«Самое неприятное было, когда к нам в камеру привели еще двух бомжей. Одна уже — Люба — была. Итого три. Одна из них — знаменитая Алла Ильинична. Если первой бомжу мы чистили голову, потому что у девочек завелись вши и гниды. Мы выпросили у медработника средства, которыми обработали головы девочкам и бездомной женщине, которая была с нами первоначально. Кроме этого, у нее были платяные вши, которые водятся в одежде. Я просила отправить на прожарку одежду, но никто ее не отправил. В связи с этим, наш день состоял из того, что мы по несколько раз проверяли друг другу вши. Первый раз у Любы мы достали 90 вшей. Бездомных женщин мы не пускали на свою половину».
Бездомные не понимали, зачем так издеваться и унижать людей
По словам бывшей арестантки, туалетную бумагу женщинам тогда еще выдавали, но в целом ситуацию с туалетом это не решало.
«Вообще туалет в ЦИП — дополнительный вид унижения. У двух сокамерниц было расстройство желудка и они по полдня не выходили из туалета. Вы представляете, что это такое? Когда все бурлит, все звуки — это все на всю камеру. Девочки пытались занюхивать зубной пастой, кто-то зажимал пальцами нос. Женщины выходили со слезами на глазах, потому что просто стыдно и неприятно. У одной бомжихи был шок от этих всех [плохих] условий. Она никак не могла понять, зачем так издеваться и унижать людей. Даже для них это было непонятно».
Чаепитие с конфеткой, празднование праздников горсткой орехов
«К нам в камеру привели девушку, задержанную на Марше. Она у нас часа два побыла буквально. И поскольку не было охранниц-женщин, то ее не допрашивали и она пришла с пакетом вещей, в котором был кусочек сыра. Она этот сыр поделила на восемь частей — получилось чуть больше, чем размер ногтя, на каждую. Мы взяли этот сыр и положили на языки, чтобы почувствовать его вкус. Она это увидела — у нее прыснули слезы и у нас слезы навернулись. Потому что еще несколько дней назад ты мог себе позволить пойти купить любого сыра в магазине, а здесь радуешься любому кусочку.
Еще в то время нам передавали лекарства. И у нас было много рассасывающих таблеток от кашля. Мы каждый раз просили выдать нам по четыре таблетки в день. Мы их собирали. И один раз мы устроили чаепитие с конфеткой. Нормальному человеку этого не понять. А тогда эта таблетка от кашля была вкусней любой сладости.
1 октября мы отмечали день пожилых людей и у Насти [Кондратьевой-Крупенич] была годовщина совместной жизни с мужем [он тоже был под арестом]. Она чудом сохранила у себя жменьку орехов. И вот она угостила нас четвертинкой грецкого ореха, половинкой арахиса и половинкой миндаля. Мы поздравляли друг друг, как на празднике. И мы смаковало эти орехи, держали их во рту, рассасывали и медленно жевали, чтобы прочувствовать вкус другой еды и другой жизни».
«Когда мне открыли дверь и вывели, то на улице у меня случилась жуткая истерика»
«Сидеть было очень сложно. В камере нас было всегда около 11 человек. Спасало только то, что сидят единомышленники. Если мы в камере начинали смеяться, то подлетали охранники к камере и начинали стучать по дверям.
Если говорить о том, как я перенесла эти 12 суток, то просто сжимаешься в пружину и стараешься не думать, сколько тебе осталось. Думаешь, как прожить только этот день. Очень боялась выхода, потому что очень много было «каруселей», когда на людей составляли повторные протоколы, как в случае Насти Крупенич. Мне было очень страшно. Внизу меня трясло, пока был досмотр. При выходе мне отдали все передачи, которые мне приносили.
Когда меня вывели и сказали пройти немного, где меня встретит другой охранник, я думала, что меня сейчас поведут в следующую дверь обратно на ЦИП и я не выйду. Это был ад. Но когда мне открыли дверь и вывели, то на улице у меня случилась жуткая истерика.
Несколько дней я боялась выходить из дома. После этого дома не жила, а была у знакомых за городом. Дома было находиться страшно. Потом я уехала из Беларуси».
Протест камеры №15: за что борются женщины, которые объявили голодовку в ЦИП на Окрестина
