"Суд проходил через мессенджер на телефоне". История бывшей арестантки Окрестина
Ситуация с правами человека в Беларуси уже почти пять лет остается на катастрофическом уровне. С 2020 года в беларусских изоляторах для политических арестантов созданы специальные нечеловеческие условия содержания. Через минский изолятор на Окрестина ежегодно проходят тысячи арестованных по политическим мотивам. Некоторые из тех, кого впоследствии из ИВС переводили в СИЗО по уголовному делу, даже по сравнению с ним называют Окрестина худшим местом. Бывшая арестантка минского изолятора, которая недавно отбывала там "сутки", рассказала "Вясне", в каких условиях сейчас удерживают людей в изоляторе, как проходят суды над административно задержанными, а также об онкобольной украинке, которую задержали после операции по удалению лимфомы.
"Забрали телефон, все выгрузили, подключили к ноуту"
Ирину (имя изменено в целях безопасности) задержали осенью 2024 года на рабочем месте. Сначала сотрудники КГБ поехали вместе с женщиной в ее квартиру для проведения обыска. Как отмечает Ирина, обыск прошел спокойно, квартиру не громили, проводили при понятых. Но в итоге ничего не нашли. Копию протокола обыска сначала женщине не дали. На ее просьбу они ответили, что "отсканируют уже в кабинете". В итоге позже ей пришлось еще раз настойчиво просить копию протокола, после чего КГБшники все-таки согласились выдать ее.
"Они сказали: "Тогда поехали к нам". Я подумала, что у меня в телефоне точно ничего нет. После обыска я даже не переоделась и ничего из вещей не взяла, хотя знала, куда еду. Может боялась навлечь беду.
В КГБ допрашивали меня примерно часа четыре. При этом не очень активно. Много времени я просто сидела и ждала. Они забрали телефон, откуда все выгрузили, подключили к ноуту, что-то там смотрели. Это отняло часа полтора, сотрудник даже ничего не спрашивал".
"Отвечай, хочешь в тюрьму?"
"Из всех сотрудников, с кем я сталкивалась во время этого задержания, один был самый неприятный, такой психопатического типа. Он зашел в кабинет, сразу шутил, спрашивал все ли хорошо. Я ответила, что хорошо, но уже хотела бы и пить, и поесть. Ведь задержали в 11, а уже была вторая половина дня. А он: "Ой, а чего вы наших сотрудников не попросили? Дали бы воды". Ну я в шутку говорю, что после воды пришлось бы проситься в туалет. Он спросил у сотрудника, который меня допрашивал, узнал ли тот что-нибудь у меня. Тот ответил что-то вроде: "Голяк". И психопат вдруг начинает кричать на меня с нецензурной бранью: "Что ты себе думаешь? Мы на днях задержали здесь столько людей и тебя сейчас в тюрьму посадим! Отвечай, хочешь в тюрьму?"
Протокол допроса сотрудники не составляли. Женщина полагает, что это было связано с отсутствием необходимых им показаний. Составили только протокол осмотра содержимого телефона. В нем было указано, что телефон просмотрели и повернули Ирине.
"Я им говорю: "Так одавайте телефон, иначе я не буду подписывать протокол, потому что вы мне его не вернули". Они начали говорить, что у меня его все равно в РУВД или ИВС отберут. Я ответила, что в ИВС я буду уже потом разговаривать сама".
В результате телефон женщине вернули и попросили его не трогать до РУВД.
Отказались вывести в туалет
После КГБ женщину увезли в РУВД, чтобы составить протокол.
"Меня завезли в РУВД и завели через какой-то служебный вход. Там сидели двое парней. И один из них без одного слова и вопроса (кроме паспортных данных) составил протокол. Напоследок он дал мне бумаги и сказал прочитать и подписать. Я беру протокол, а там — ст. 19.1, как я ругалась в кабинете, сбрасывала со стола письменные принадлежности и т.д. Я говорю: "Дайте ручку, буду писать, что я не согласна". Он ответил: "Не дам". Тогда я отказалась подписывать, так как ничего такого не было."
Все время, пока против Ирины составляли протокол, ее ждали сотрудники КГБ. Милиционеры в РУВД отказались вести женщину в туалет, так как среди них не было женщины, которая бы могла сопровождать Ирину. Поэтому ей пришлось попросить об этом сотрудников КГБ.
Следующей остановкой после РУВД был ГОМ (городской отдел милиции). Там ее удерживали несколько часов перед переводом в ИВС на Окрестина. Все время с момента задержания Ирину удерживали без наручников, но в ГОМе ее отказались принимать без них, поэтому милиционерам пришлось это быстро исправлять.
В камеру изолятора Ирина попала уже ночью. Женщина была шестой в камере, рассчитанной на двух. Ночью арестанток один раз разбудили для "переклички". У задержанных в ИВС совсем нет никаких средств гигиены в отличие от ЦИПа, говорит Ирина.
"Судья даже не спросила, согласна ли я с тем, что написано в протоколе"
После завтрака, около 12:00, Ирину повели на суд, который должен был состояться через скайп. В ожидании суда всех задержанных поставили лицом к стене с руками за спиной. В таком положении их держали примерно шесть часов, позволяли время от времени лишь ненадолго сесть на корточки. Сотрудники долго не могли наладить видеосвязь с судьей через скайп, поэтому в итоге суд проходил через какой-то обычный мессенджер.
"Суд проходил через мессенджер на телефоне, не через Skype. Возможно через Signal или Telegram".
На суде Ирина решила не признавать вину и отказаться от показаний. После того как женщина отказалась объяснять обстоятельства "правонарушения", судья сделала 40-минутный перерыв, а потом вернулась уже со "свидетелем" в балаклаве.
"Мне показалось, что свидетель — это оперативник из РУВД. Судья даже не спросила, согласна ли я с тем, что написано в протоколе".
В результате женщине назначили арест и перевели в ЦИП на Окрестина.
"Я там была 16-ая"
"Сутки" Ирина сначала отбывала в известной женской камере № 15, через которую прошли тысячи "политических" арестанток. По словам женщины, почти все задержанные были осуждены по ст. 19.1 КоАП (мелкое хулиганство).
"Меня завели в семь вечера. Я тогда еще не знала, что все в камере должны вставать, когда открывается дверь. И вот меня заводят, и я до сих пор помню свое впечатление, — смеется женщина, — девочки все стоят и смотрят на меня, как те сурикаты.
Сотрудники закрыли дверь и все бросились ко мне. Я тогда впервые расплакалась. Ведь была такая усталость и психологически я больше не могла держаться. Они меня тогда покормили, потому что я фактически весь этот и предыдущий день ничего не ела.
У нас была двухместная камера, я там была 16-ая. Это был такой пик, потом наше количество уменьшалось: кого-то переводили по уголовке, кто-то выходил. В камере было очень много клопов.
Перед "отбоем" у нас были свои ритуалы: намылить лицо и открытые части тела дегтярным мылом, надеть трусы вместо маски для сна. [потому что в камере все время горит свет — ред.]. Но в первую ночь я лежала с намыленной головой под скамейкой, ноги между девушками под нарами, и думала, какой же это "адовый пи*дец". Я же обо всем этом знала, так как читала о политзаключенных и следила за задержаниями. Но одно дело — знать, а другое — там оказаться. Это абсолютно два разных опыта".
"Это апогей бесправия"
Ирина отмечает, что в ЦИПе существует чудовищный подход к обеспечению питанием арестантов: обед длится три часа (с 12:00 по 15:00 примерно), так как раз в час заносят хлеб, потом первое, второе и третье. А уже в 17:30 — ужин, после которого следующий раз арестантов кормят утром следующего дня.
"Сотрудники Окрестина не принимают за людей тех, кто там сидит. Самыми ужасными в ЦИПе были несколько вещей: первое, что ты вообще не знаешь, что с тобой может случиться в следующий момент, то есть абсолютная беспомощность, а люди, управляющие твоей жизнью, способны на все. И апогей этого бесправия — шмон, это ежедневный осмотр камеры, который непонятно зачем проводится. Во время него разбрасывают все вещи, выводят из камеры, досматривают. С нами в камере всегда были несколько "не политических", и даже они боялись шмонов. И второе – никто из нас не знал, выйдем ли вообще оттуда – ведь мы понимали, что все время, пока мы сидим, силовики лихорадочно ищут какой-то компромат на нас, и каждая рискует оказаться под уголовкой".
"Так, 15-я, у вас многовато вещей, сложили все мне и я выброшу"
Ирина вспоминает, что ночные проверки, которые проводили мужчины-надзиратели, проходили более жестко. Мужчины требовали каждый раз новые условия: например, нужно было назвать свой порядковый номер, а также имя и фамилию. Если кто-то путал номер, все начиналось сначала.
Также один из надзирателей имел привычку называть всех женщин "бабками" независимо от возраста. Женщины сначала не знали, как реагировать и не понимали: к кому он обращается.
"Еще у нас был чокнутый парень, который в какой-то момент сказал: "Так, 15-я, у вас многовато вещей, сложили все мне и я выброшу". А у нас нет лишних вещей, ведь ночью мы спим на полу, нам холодно и мы одеваем абсолютно все вещи. Ну мы нашли что-то ненужное, вроде женских трусов-стрингов, которые оставляли предыдущие арестованные женщины, и отдали".
Позже, во время одного из "шмонов" сотрудники все таки забрали все, что было в камере: зубные щетки и пасты, туалетную бумагу.
"Вы с вашим диагнозом точно живой не выйдете"
Ирина рассказала, что на Окрестина осенью удерживали украинку с беларусским видом на жительство, которая в Беларуси прожила 20 лет.
"Ее задержали сотрудники КГБ в Бресте почти сразу после операции по удалению лимфомы подмышкой. Она еще просила у врача зеленку и мазала эти швы. Она прошла первый курс химиотерапии и ее схватили КГБшники прямо в поликлинике, куда она пришла к врачу. Ей буквально прервали курс химиотерапии. Они ей еще говорили: "Вы с вашим диагнозом точно живой не выйдете". Ее таскали на допросы каждый день, фактически лишая питания".
По словам самой женщины, преследовали ее из-за деятельности дочери, которая живет в Польше.
Перезадержания арестованных
"Карусель" — один из способов дополнительного давления на человека, который активно используется режимом Лукашенко против задержанных по политическим мотивам. Это когда человека после первого ареста не освобождают, а перезадерживают по новым протоколам. Таким образом, человек может месяцами удерживаться в камере без сменной одежды и средств гигиены.
По словам Ирины, в то время на Окрестина были две девушки, которые отбывали три ареста подряд.
Фотографирование для системы наблюдения Kipod
В один из дней всех женщин вывели из камеры, чтобы сфотографировать. Ирина с сокамерницами полагают, что делалось это для системы наблюдения Kipod, которая позволяет отслеживать каждого человека, чья фотография в ней есть. Для Kipod, например, фотографируют и "домашних химиков", чтобы отслеживать их перемещение по городу.
"Нас всех по очереди садили и фотографировали. Женщина снимала с разных ракурсов. Говорит: "Смотрите в камеру, но поворачивайтесь. Наклоняйте голову вверх, вниз и т. д".
"Я захожу в ту камеру, а там — рай на земле!"
Во время отбывания ареста к Ирине снова приезжали из КГБ — женщину возили проходить полиграф. Все время вне камеры изолятора женщину удерживали в наручниках. После полиграфа сотрудники КГБ снова допросили Ирину — на этот раз "под протокол". Во время разговора ее предупредили, что перезадерживать ее не будут, но попросили после освобождения никому не говорить, что она отбывала арест.
После допроса Ирину вернули уже в другую женскую камеру.
"В тот день они сделали такую ротацию. Я захожу в ту новую камеру, а там — рай на земле! Четырехместная камера с матрасами, и я была четвертая. Более того, даже две простыни было. К сожалению, клопы тоже были. Однако, когда я залезла на второй ярус, легла на матрас, и нам пригасили свет — я была просто счастлива".
После отбытия "суток" уже на выходе женщине устроили так называемый "голый досмотр". Ее заставили полностью раздеться и приседать.
